На мужчине светлая шляпа, надвинута на лоб, лицо в тени. Он загорелый — темнее, чем она. Она улыбается вполоборота к нему — так она никому с тех пор не улыбалась. На фото она очень молода, слишком — хотя в то время не считала себя слишком молодой. Мужчина тоже улыбается — белизна зубов, точно вспышка чиркнувшей спички, — но поднял руку, словно в шутку защищается или желает укрыться от объектива того, кто стоит рядом, снимая этот кадр, а может, желая защититься от тех, кто в будущем станет глазеть на фото, изучая его черты через это квадратное освещённое оконце из глянцевой бумаги. Будто защищается от неё. Или защищает её. В защитно вытянутой руке догорает сигарета.

Оставшись одна, она достает конверт и осторожно вытаскивает фотографию из кипы газетных вырезок. Кладет на стол и пристально всматривается, словно глядит в колодец или пруд, ища за своим отражением то, что уронила или потеряла, — чего уже не достать; недоступное, но различимое, оно драгоценным камнем мерцает на песке. Она разглядывает каждую деталь. Его пальцы, обесцвеченные то ли вспышкой, то ли солнечным светом; складки одежды; листву и крохотные шарики на ветках — так яблоки или нет? На переднем плане — жухлая трава. Тогда было сухо, и трава пожелтела.

У края фотографии — сначала и не заметишь — ещё рука, срезанная до предела, отхваченная по запястье — лежит на лужайке будто сама по себе. Выброшенная.

На ярком небе размытые облачка — словно пятна от мороженого. Потемневшие от табака пальцы. Вдали сверкает вода. Теперь утонуло всё.

Утонуло, но сияет.

II

II

Слепой убийца: Яйцо вкрутую

Так что ты хочешь, спрашивает он. Смокинги и страсти или кораблекрушения у пустынных берегов? Выбирай: джунгли, тропические острова, горы. Или другое измерение — тут я дока.

Другое измерение? Правда?

Не смейся, место не хуже иных. Там все, что хочешь, случается. Космические корабли, обтягивающие скафандры, лучевое оружие, марсиане с телами гигантских осьминогов и всё такое прочее.

Сам выбирай, говорит она. Ты же профи. Как насчет пустыни? Давно туда хочу. С оазисом, конечно. Финиковые пальмы не помешают. Она отламывает от сэндвича корку. Корки она не любит.

В пустыне не разгуляешься. Ничего интересного, придется добавить гробниц. И ещё обнаженных женщин, что мертвы уже три тысячи лет, женщин с гибкими, пышными телами, рубиновыми устами, лазурным кружевом растрепанных волос и глазами точно полные змей глубокие колодцы. Но не думаю, что удастся всучить это всё тебе. Ужастики — не твой стиль.

Как знать. Может, мне и понравится.