Я вам этого не говорил, потому что считал неправильным, но даже в худшем виде, без косметики, со сломанной ногой, верхом на бутылке, со швами на лице, вы были моей желанной спутницей. Потеряться с вами лучше, чем найтись одному.

Я хотел поблагодарить вас за это.

Если Винс вам этого не говорит, если не водружает вас на пьедестал – то это его упущение, это он зря. Если он забудет о том, какая вы необыкновенная, позвоните мне, я ему напомню. Я хорошо разбираюсь в том, что следует говорить мужьям.

После Рейчел… я не знал, что делать, как жить, потом собрал себя по кусочкам, запихал в мешок и забросил за плечо. Шли годы, а я таскал себя самого на спине, как мешок с камнями, впрягался в сбрую и тащил сани. Собственная история резала мне плечи.

Потом я полетел на ту конференцию, очутился в Солт-Лейк, и по непонятной причине рядом со мной сели вы. Я услышал звук вашего голоса, и мой мешок опустел, куски меня самого рассыпались. Голый, сломленный, я думал, даже надеялся, что так может завершиться нерассказанная история моей жизни. Не высеченная болью, записанная без угрызений совести, звучащая эхом в вечности.

Но здесь, прячась в кустах, я разрываюсь на части. Этим частям уже не срастись: «И вся королевская конница, и вся королевская рать не могут Шалтая-Болтая поднять». Где им, когда у меня самого отнимаются руки?