Роб подумал и кивнул.

– Мазл!111 – негромко воскликнул довольный Зеви и разлил по чашам красное турецкое вино, дабы скрепить достигнутую договоренность.

Из караван-сарая Роб поспешил на конюшню. Гиз, увидев его, открыл рот от изумления:

– Так ты яхуд?

– Яхуд.

Гиз боязливо кивнул, словно убедился в том, что этот колдун – джинн и может обернуться, кем захочет.

– Я передумал, продам я тебе повозку.

Перс закинул удочку, назвав цену во много раз меньше стоимости повозки.

– Нет, тебе придется заплатить настоящую цену.

– Тогда оставь свою разваливающуюся колымагу себе. Вот если захочешь продать лошадь…

– Лошадь я тебе дарю.

Гиз прищурился, стараясь понять, в чем здесь подвох.

– За повозку ты должен дать настоящую цену, а лошадь я даю тебе в подарок.

Роб подошел к Лошади и в последний раз погладил ее морду, молча поблагодарил за верную службу.

– Запомни и не забывай: эта лошадка работает охотно, но кормить ее надо вволю, чистить вовремя, чтобы не было никаких язв. Если к моему возвращению она будет вполне здорова, то и у тебя все будет идти хорошо. Но если станешь ее обижать…

Он пронизал Гиза взглядом, а хозяин конюшни побелел и опустил глаза:

– Я с ней стану хорошо обходиться. Очень хорошо, правда!

Много лет повозка была единственным домом Роба. И последним, что осталось от Цирюльника.

Почти все ее содержимое тоже надо было оставить, это входило в сделку с Гизом. Роб забрал свои хирургические инструменты и запас целебных трав. Маленькую деревянную коробочку с крышкой – для кузнечиков. Оружие. Немного вещей.

Ему казалось, что он все сделал правильно, однако уверенности поубавилось, когда рано утром он тащил холщовый мешок на спине по темным улицам. К Босфорской пристани он пришел, едва начало сереть, и реб Лонцано кисло поглядел на груз, давивший на плечи Роба.