Неожиданно Уцуми почувствовал острую боль в животе. Зря он, наверное, лежит на холодном полу. Тем не менее позу менять он не стал, боясь отрыжки желчью, а чтобы отвлечься, стал глубоко дышать.

— Босс? Босс был чистейшей души человек.

— Как ребенок, что ли? — обливаясь липким потом, не забывал подтрунивать Уцуми.

Мидзусима с серьезным видом возразил:

— Называть его ребенком было бы неверно. Чистой он был души человек. После того происшествия он ведь как сказал: «Мидзусима, все пропало. Я в ответе за то, что здесь произошло».

— Получается, что, застрелившись, он взял на себя ответственность?

Уцуми скривился от боли, но Мидзусима, видимо приняв его гримасу за усмешку, не смог скрыть раздражения. Для учтивого человека, каким он хочет казаться, Мидзусима, пожалуй, слишком вспыльчив, подумал Уцуми.

— Ну зачем вы так.

— А что я плохого сказал?

— Дело не в том, что вы что-то плохое сказали, просто есть люди, которым когда говоришь, что он взял на себя ответственность, сразу начинают подозревать, что вроде как он и есть преступник. Я много раз повторял, что и Идзуми-сан, и госпожа, и я, когда девочка исчезла, были дома, — голосом, полным отчаяния, настаивал Мидзусима. — Ошибки тут быть не может. Как раз в это время позвонил участковый Вакита. Было, наверное, самое начало девятого. У него на следующий день должен был быть выходной, и они с Идзуми-сан договаривались поехать на рыбалку.

— О, я его знаю.

Уцуми припомнил лицо Вакиты. Розовощекий, флегматичного вида парень на деле оказался шустрым малым, отдавал толковые указания поисковому отряду. После того случая его перевели в другой район, туда же, где служил Уцуми, и он стал следователем. Уцуми вспомнил, как Вакита сам подошел к нему и заговорил о том, как бы ему хотелось работать следователем.

— Вы себе даже представить не можете, как тот звонок нас всех троих выручил. Не представляю, что бы про нас начали говорить в этой деревне, если бы не звонок. Страшно подумать!

— А что, по-вашему, случилось с Юкой?

Мидзусима скрестил руки на груди — рабочая одежда в рукавах была ему явно тесновата.

— Кто-то похитил ее — ничего другого мне в голову не приходит. Приехал какой-нибудь чужак, забрался на гору с вечера, как тот охотничий пес, что подох рядом с дачей Тоёкавы, спрятался в лесу, стал наблюдать, увидел Юку и похитил. Может, я и ошибаюсь. А потом что случилось, не знаю. Тут и пешком-то минут за тридцать вполне можно с горы спуститься. А дальше уже и совсем просто.

— Свидетелей-то нет.

Мидзусима усмехнулся.

— Это ж ребенок. Если тело сложить, размером-то оно совсем небольшое. Вон, собака эта охотничья была, наверное, килограммов двадцать. Ребенок примерно столько же весит.