Я вообще не хотел идти в ресторан. Я не любитель ресторанов. Ожидание скорой встречи — это преддверие ада, сама встреча — ад. Все начинается уже с утра перед зеркалом: что надеть, бриться — не бриться. Ведь любой наряд есть некое заявление, будь то рваные джинсы в пятнах или наглаженная рубашка. Однодневная щетина свидетельствует о твоей лени; двухдневная неизбежно наводит на подозрения о смене имиджа; щетина трехдневной и более давности сообщает, что всего лишь шаг отделяет тебя от полной деградации. «С тобой все в порядке? Ты не заболел?» Как ни крути, ты не свободен в своем выборе. Ты бреешься, но ты не свободен. Гладко выбритое лицо — это тоже заявление. Эта встреча для тебя так важна, что ты потрудился побриться, думают окружающие. Побрившись, ты уже, по сути, проиграл со счетом 0:1.

И потом еще Клэр со своими постоянными напоминаниями, как он важен, нынешний вечер. Клэр умнее меня. Я говорю так не из дурацких феминистских соображений, не ради того, чтобы польстить женщинам. Ведь я не утверждаю, что женщины в целом умнее мужчин. Или утонченнее, чутче. Что живут они более полноценной жизнью. Я не болтаю подобного вздора, который на поверку чаще разносят так называемые сентиментальные мужчины, нежели сами женщины.

Клэр просто умнее меня, и я не отрицаю, что мне понадобилось какое-то время, чтобы это признать. В первые годы наших отношений я считал ее смышленой, только и всего, — ровно настолько, насколько это полагается женщине. Ведь с какой-нибудь тупицей я не выдержал бы и месяца. А с Клэр выдержал гораздо дольше. Почти двадцать лет.

Ладно, в общем Клэр умнее меня, но в такие вечера, как сегодняшний, она неизменно нуждается в моем совете: что ей надеть, какие серьги выбрать, как уложить волосы. Серьги для женщины примерно то же самое, что для мужчины бритье: чем торжественней вечер, тем внушительней серьги. У Клэр есть серьги на все случаи жизни. Некоторые скажут, неуверенность в выборе одежде — отнюдь не признак интеллекта. Но я другого мнения. Как раз глупая женщина считает, что разбирается во всем лучше других. «Что мужики в этом понимают?» — думает глупая женщина и в результате делает неверный выбор.

Я пытаюсь представить себе, как Бабетта спрашивает Сержа Ломана, идет ли ей это платье. Не длинновато ли? А туфли с ним сочетаются? Каблук не слишком низкий? Или, наоборот, не чересчур ли высокий?

И здесь возникший передо мной четкий образ начинает расплываться. «Нет, — так и слышу я голос Сержа. — Нормально». Он слушает ее вполуха, ему неинтересно, и, кроме того, даже если его жена наденет не то платье, все мужчины неминуемо свернут себе шеи, когда она будет проходить мимо. Ей все к лицу. Что она там ноет?