— Она и раньше творила чудеса, — заявила Туанетта— Всегда есть место надежде.

Чуть позже Черный прилив уже стало видно невооруженным глазом. Тени скользили под волнами, что-то перекатывалось на песчаных банках, необычно плясало на волнах в тени скал. Правда, на воде пока не было никаких следов нефти — даже пленки, — но, как сказал Оме, это может быть особенная нефть, совершенно новый вид, хуже всего, с чем мы имели дело раньше. Она не плавает на поверхности воды, а сбивается в сгустки, тонет, опускается на дно и отравляет все живое. Техника нынче дошла до совершенно жутких вещей, э? Все качали головами, но никто ничего толком не знал. Мы не разбирались в таких вещах, и к вечеру страшные истории о Черном приливе расплодились во множестве. Будет двухголовая рыба, вещал Аристид, и ядовитые крабы. Достаточно будет лишь дотронуться до них, чтобы подхватить жуткую инфекцию. Птицы взбесятся, а густеющая нефтяная каша будет налипать на лодки и тащить их ко дну. Почем мы знаем, может, и нашествие медуз случилось из-за Черного прилива. Но, несмотря на все это, а может, как раз из-за этого, Ле Салан держался мужественно.

Хоть что-то дал нам Черный прилив. У нас опять появилась цель, общая задача. Дух Ле Салана, твердый стержень в сердце, то, что вставало со страниц метрических книг отца Альбана, опять вернулось. Я это чувствовала Старые обиды снова забылись. Ксавье и Мерседес забросили планы отъезда — по крайней мере на время — и обратили все силы на помощь деревне. Филипп Бастонне, который в Ла Уссиньере ждал следующего парома, вернулся в Ле Салан вместе с Габи, Летицией и младенцем и намеревался, несмотря на затихающие протесты Аристида, остаться и помочь. Дезире нашла для них место в доме, и на этот раз Аристид не стал возражать.

Темнело, прилив поднимался, и все больше народу собиралось на мысу Грино. Отец Альбан был слишком занят в Ла Уссиньере, где служил в церкви особый молебен, но пришли старые монахини, бодрые, с блестящими глазами, как обычно. Зажглись жаровни — красные, оранжевые и желтые фонари вспыхнули у подножия развалин храма, — и снова саланцы, странно трогательные в своих островных шляпах и воскресных платьях, выстроились у ног святой Марины Морской, чтобы молиться и умолять ее вслух, перекрикивая море.

Тут были Бастонне с Франсуа и Летицией; Геноле, Просажи. Капуцина вместе с Лоло; Мерседес — чуть стесняясь, держа Ксавье за руку и положив другую руку на живот. Туанетта дребезжащим голосом пела «Санта Марина», а Дезире стояла между Филиппом и Габи у ног святой, такая розовая и улыбчивая, словно дело происходило на свадьбе.