— Большинство американцев выступали против этой войны. Это была катастрофа.

На его лице отразилось разочарование.

— О нет! Вот так я и думал…

— Что?

— Вы будете голосовать за демократов, Гольдман?

— Естественно, я буду голосовать за демократов.

— Вот увидите, они навесят на богатеев вроде вас изумительные налоги. И тут уж поздно будет плакать. Чтобы управлять Америкой, надо иметь яйца. А у слонов яйца больше, чем у ослов, ничего не поделаешь, это генетика.

— Очень поучительно, Рот. Так или иначе, демократы уже выиграли президентскую гонку. Ваша расчудесная война оказалась достаточно непопулярной, чтобы перевесить чашу весов.

Он улыбнулся — лукаво, почти недоверчиво:

— Только не говорите мне, что вы в это верите! Женщина и черномазый, Гольдман! Женщина и черномазый! Ну вы же умный мальчик, будьте хоть немного серьезнее: кто же выберет женщину или черномазого главой страны? Напишите про это книжку. Дивный научно-фантастический роман. Что дальше-то будет? Пуэрториканка-лесбиянка или индейский вождь?

После обычных формальностей я попросил Рота ненадолго оставить нас с Гарри наедине в зале свиданий. Он сидел за пластиковым столом, осунувшийся, в арестантской робе. Когда я вошел в комнату, его лицо просветлело. Он встал, мы крепко обнялись, а потом уселись по разные стороны стола и замолчали. Наконец он произнес:

— Мне страшно, Маркус.

— Мы вытащим вас отсюда, Гарри.

— Знаете, у меня в камере телевизор. Я вижу и слышу все, что обо мне говорят. Моя песенка спета. Моей карьере конец. Жизни конец. И это только начало: по-моему, я падаю.

— Никогда не надо бояться падать, Гарри.

Он грустно улыбнулся уголком рта:

— Спасибо, что пришли.

— Мы же друзья. Я поселился в Гусиной бухте, покормил чаек.

— Знаете, если вам хочется вернуться в Нью-Йорк, я прекрасно пойму.