– Это длинная история, и тебе ее не понять, – устало ответила она.

– Алиенора, у меня мало времени, – раздраженно покачал головой Генрих. – Мы должны погрузиться и отплыть как можно скорее, чтобы поймать прилив. Пусть твоя служанка принесет твои вещи.

Алиенора словно опять вернулась в 1154 год, вот только теперь, в июле, путешествие обещало быть гораздо спокойнее. Но как только они вышли в море, волны стали раскачивать корабль, а потом начали дыбиться так высоко, что корабль бросало вверх и вниз и судно скрипело и трещало, словно готово было вот-вот развалиться.

Женщины, включая Алиенору, находились в каюте в носовой части судна, кто-то страдал морской болезнью, большинство были пуганы, девятилетняя Иоанна тихонько плакала рядом с матерью и цеплялась за нее.

– Ну-ну, деточка, – успокаивала ее Алиенора.

Обнимая собственного ребенка, королева благодарила судьбу за эту маленькую радость среди страха и несчастий. Но когда она попыталась успокоить плачущую Констанцию, девочка грубо стряхнула с себя ее руку. Алиенора отпрянула и поклялась себе, что больше никогда не прикоснется к девчонке.

Снаружи до них доносились громкие предупреждающие крики моряков. Потом начался дождь, он неистово молотил по стенам и крыше. Жуткое раскачивание на волнах, казалось, не кончится никогда. Алиенора попыталась молиться, но никак не могла сосредоточиться. Неужели она в самом деле хотела, чтобы Господь пощадил ее? Не лучше ли будет для всех, включая и ее, если корабль пойдет ко дну?

Потом все услышали голос короля, который перекрикивал бурю. Он обращался к корабельной команде:

– Если Господь в Своем милосердии решил, что после моего прибытия в Англию должен воцариться мир, то пусть Он дарует мне безопасный переход через Канал. Но если Он решил наказать мое королевство, то пусть я никогда не достигну берегов моей страны!

Господь оказался милосерден. Вскоре после этого море успокоилось, а к вечеру они увидели Саутгемптон. Но милосердия у Генриха было меньше, чем у Создателя. Как только они причалили и ближайшему окружению короля принесли хлеб и свежую воду, король подошел к Алиеноре, которую до этого времени умудрялся просто не замечать, и удостоил ее короткой совместной прогулки.

– Я направляюсь в Кентербери, чтобы принести наконец покаяние перед гробницей святого и блаженного мученика, как теперь называют покойного Томаса, – сказал он. – Ты знаешь, что его канонизировали?

Алиенора знала. Она испытала язвительное удовольствие при мысли о том, как кентерберийские монахи будут охаживать короля плетью. Господь свидетель, он это заслужил, и не только за ту неблаговидную роль, что сыграл в смерти Бекета.