Как-то после занятий Toy увидел Марджори в компании у корпуса пристройки. Марджори улыбнулась и помахала ему рукой. Toy спросил:

— Марджори, ты не забыла про сегодняшний вечер?

Та с расстроенным видом замялась:

— Нет, Дункан… Дункан, знаешь, я… Видишь ли, я сегодня вечером точно занята… Это не увертка — у меня и в самом деле полно работы.

— Ничего страшного, — с улыбкой успокоил ее Toy.

В столовой он увидел Макалпина, который сидел за столиком в одиночестве. Toy сел рядом и, уронив голову на стол, стиснул ее руками.

— Будь она проклята, — глухо промычал он. — Проклята. Проклята. Проклята.

— Что на этот раз?

Выслушав объяснение, Макалпин заметил:

— Она тебя боится.

— Исключено. Я не агрессивен. Даже при мастурбации я никогда не воображаю жестокостей к каким-либо невыдуманным девушкам.

Помолчав, Макалпин пояснил:

— Представь себя на месте тихой, застенчивой девушки, не свободной от условностей, которая недавно окончила платную школу, где гордятся юными благовоспитанными выпускницами. За тобой приударил неглупый юноша, во многом непохожий на других. Он держится учтиво, но и одежда, и волосы у него выпачканы в краске, дыхание у него неровное, а кожа… кожа частенько… м-м-м… представляет интерес для медиков. Как бы ты к нему отнесся? Учти, что тебя приучили держаться с людьми тактично.

— Я думал об этом, — проговорил Toy. — При новой встрече я сдержанно ей кивну, и она будет особенно внимательна, начнет участливо расспрашивать. Предложит выпить по чашечке кофе вместе. Да нет, она меня хочет. Слегка. Иногда.

— Возможно, она ледышка.

— Конечно, ледышка. Я тоже. Но все до единого меняются: даже куски льда точно растают, если их тереть друг о друга достаточно долго. Быть может, она и не ледышка. Быть может, любит кого-то другого.

— Она прямодушна, Дункан. Сомневаюсь, что у нее кто-то есть.

— Сомневаешься? Но всякий раз, как мы встречаемся, она становится все оживленней, и я чувствую, что, наверное, она в кого-то влюблена.

Макалпин хмыкнул и окинул Toy взглядом из-под сонных век.