— Нет, не позволю. Я иду домой, в постель. Спокойной ночи.
Драммонд пошел за Toy следом:
— Давай разберемся здраво, Дункан. Зачем тебе идти в постель?
— Спать.
Драммонд выпрямился, скрестил руки на груди и, сдвинув брови на переносице, тихо и твердо проговорил:
— Я заявляю тебе, Дункан: из этой двери ты не выйдешь.
— Еще чего! Слушай, тебе не поздоровится, если ты начнешь командовать, — сказал Toy, но, не двигаясь дальше, жалобно протянул: — Это почему же я отсюда не выйду?
— Потому что потому, — отрезал Драммонд, вталкивая его обратно в кухню.
— Я уступчив, — сказал Toy, садясь в кресло у огня. — Нет, черт подери! — Он тут же вскочил с места. — Да с какой стати мной будут распоряжаться — хоть ты, хоть кто? Спокойной ночи.
— Джанет, скажи ему, чтобы он остался! — приказал Драммонд. — Втолкуй ему, что глупо тащиться в Риддри на ночь глядя.
— Думаю, тебе лучше остаться, Дункан, — отозвалась Джанет.
— Ну хорошо, если вас не переубедишь… — Toy снова устроился в кресле.
Впервые после напрасного ожидания Джун он почувствовал себя легко и раскрепощено.
Toy рисовал, Драммонд писал маслом; они болтали и перебрасывались шуточками, подолгу хихикая. Пока Джанет готовила чай, оба впадали в апатию. С каждым штрихом рука Toy обретала большую свободу, комната изображалась все детальнее. Тело Джанет словно излучало свет, проясняло окружающую обстановку и объединяло тесно нагроможденную мебель, Драммонда за работой у буфета, дремлющего за книгой мистера Драммонда, даже хлебные крошки на столе некоей причудливой гармоничной связью. Под пристальным взглядом Toy Джанет держалась по-прежнему непринужденно. Порой глаза их встречались, и тогда Джанет украдкой бросала робкий взгляд на Драммонда.
— Ты цветок под ногой, Джанет, — сказал Toy.
— О чем ты, Дункан?
— Ты прекрасна, но оставлена без внимания, а волосы у тебя всклокочены.
— Не потакай ей, — угрюмо вмешался Драммонд. — Ты что, не понимаешь, что она это нарочно? Ей, наверное, хочется внушить сокурсницам, что я ее бью.
— Почему ты всегда меня оскорбляешь? — спросила Джанет.