Ревнивая девушка прервала его:

– Кто она такая?

– А что нам до нее за дело? – отвечал Феб. – Вы меня любите?

– О!.. – произнесла она.

– Ну и прекрасно! Это главное! Вы увидите, как я люблю вас. Пусть этот долговязый дьявол Нептун подденет меня на свои вилы, если я не сделаю вас счастливейшей женщиной. У нас будет где-нибудь хорошенькая квартирка. Я заставлю моих стрелков гарцевать под вашими окнами. Они все конные и за пояс заткнут стрелков капитана Миньона. Среди них есть копейщики, лучники и пищальники. Я поведу вас ria большой смотр близ Рюлли. Это великолепное зрелище. Восемьдесят тысяч человек в строю; тридцать тысяч белых лат, панцирей и кольчуг; стяги шестидесяти семи цехов, знамена парламента, счетной палаты, казначейства, монетного двора; словом, вся чертова свита! Я покажу вам львов королевского дворца – это хищные звери. Все женщины любят такие зрелища.

Девушка, упиваясь звуками его голоса, мечтала, не вникая в смысл его слов.

– О! Как вы будете счастливы! – продолжал капитан, незаметно расстегивая пояс цыганки.

– Что вы делаете? – воскликнула она. Этот переход к «предосудительным действиям» развеял ее грезы.

– Ничего, – ответил Феб. – Я говорю только, что, когда вы будете со мной, вам придется расстаться с этим нелепым уличным нарядом.

– Когда я буду с тобой, мой Феб! – с нежностью прошептала девушка.

Потом она опять задумалась и умолкла.

Капитан, ободренный ее кротостью, обнял ее стан, – она не противилась; тогда он принялся потихоньку расшнуровывать ее корсаж и привел в такой беспорядок ее шейную косынку, что взору задыхавшегося архидьякона предстало выступившее из кисеи дивное плечико цыганки, округлое и смуглое, словно луна, поднимающаяся из тумана на горизонте.

Девушка не мешала Фебу. Казалось, она ничего не замечала. Взор предприимчивого капитана сверкал.

Вдруг она обернулась к нему.

– Феб! – сказала она с выражением бесконечной любви. – Научи меня своей вере.

– Моей вере! – воскликнул, разразившись хохотом, капитан. – Чтобы я научил тебя моей вере! Гром и молния! Да на что тебе понадобилась моя вера?

– Чтобы мы могли обвенчаться, – сказала она.

На лице капитана изобразилась смесь изумления, пренебрежения, беспечности и сладострастия.

– Вот как? – проговорил он. – А разве мы собираемся венчаться?

Цыганка побледнела и грустно склонила головку.