Хмуро кивнула.

— Мы долго это обсуждали, а потом — из чистого любопытства — решили пойти. — Пауза. — Помню, он нас ошеломил. Мы-то ожидали увидеть какого-нибудь прощелыгу, с понтом из Голливуда. И вдруг… он производил впечатление честного дельца. Явно очень богат, деньги, как он сказал, вложены во множество европейских предприятий. Вручил нам визитную карточку, адрес швейцарский, но заявил, что живет большей частью во Франции и в Греции. Даже описал виллу и остров. До мельчайших подробностей. Все как на самом деле… я имею в виду, зрительно.

— А о прошлом своем рассказывал?

— Мы спросили, где он поднаторел в английском. Он ответил, что в молодости собирался стать врачом и изучал медицину в Лондоне. — Пожала плечами. — Я понимаю, что тогда он наплел кучу околесицы, но если сопоставить факты, о которых нам стало известно впоследствии — он все-таки, должно быть, провел юные годы в Англии. Может, и в средней школе учился — как-то принялся издеваться над британской системой пансионов. Ее он явно знал не понаслышке. — Потушила сигарету. — Уверена, что в какой-то момент он взбунтовался против власти денежного мешка. И против своего отца.

— Вы так и не выяснили…?

— При первой же встрече. Мы вежливо поинтересовались его родителями. Я точно помню, что он ответил. «Отец мой был ничтожнейшим из смертных. Миллионер с душой лавочника». Конец цитаты. Ничего существеннее мы из него так и не вытянули. Правда, раз признался, что родился он в Александрии — не отец, а сам Морис. Там процветающая греческая колония.

— Полная противоположность истории де Дюкана?

— У меня подозрение, что в этой истории рассказано об искусе, который Морис некогда претерпел. О том, как он мог бы распорядиться отцовским наследством.

— Я ее так и воспринял. Но вы не досказали про обед у Клариджа.

— Там все шло гладко, не подкопаешься. Он стремился произвести впечатление образованного космополита, а не просто миллионера. Спросил, что мы изучали в Кембридже — и это, естественно, позволило ему выказать собственную эрудицию. Затем — современный театр, который он, видимо, знает досконально. В курсе всех новейших европейских тенденций. Уверял, что финансирует экспериментальную труппу в Париже. — Перевела дыхание. — Как бы там ни было, высота его культурных запросов не подлежала сомнению. Причем до такой степени, что неясно было, чем мы-то ему можем сгодиться. Наконец Джун в своей обычной манере спросила об этом в лоб. После чего он объявил, что обладает контрольным пакетом акций некой ливанской киностудии. — Серые глаза распахнулись. — И тут. Без всякой подготовки. Совершенно неожиданно. — Помолчала.