— Я?

— Ведь ваша девичья фамилия — Монтгомери?

— Но отец…

— Книга не о вашем отце. — В конюшне заржал пони. Мальчик смотрел на меня недоверчиво; мать велела ему не глазеть и живо наполнить корзину. Я пустил в ход все свое оксфордское обаяние. — Если я не вовремя, назначьте любой другой день.

— Да мы просто навоз убираем. — Отставила метлу. — Если не об отце, то о ком?

— Я работаю над биографией… Мориса Кончиса. Я смотрел во все глаза; в лице ее ничто не дрогнуло.

— Мориса… как-как?

— Кончиса. — Я произнес фамилию раздельно. — Это знаменитый греческий писатель. В молодости он жил в Англии.

Она неуклюже откинула с лица прядь волос; типичная деревенская англичанка, которую интересуют лишь лошади, хозяйство да дети.

— Право, мне очень жаль, но тут какая-то ошибка.

— Вы могли знать его как… Чарльзворта. Или Хэмилтон-Дьюкса. Давным-давно. Во время первой мировой.

— Но, друг мой… то есть не друг мой, а… — Очаровательная заминка. Собеседник из нее был, как из слона балерина; но разве можно сердиться на этот загар, на ясные глаза, тронутые голубизной, на крепкое тело? — Как вас зовут? — спросила она.

Я представился.

— Мистер Эрфе, вы знаете, сколько лет мне было в четырнадцатом году?

— Судя по вашему виду, немного.

Она улыбнулась, хотя явно считала, что в Англии комплименты неуместны и обременительны.

— Десять. — Оглянулась на сына, нагружавшего корзину. — Вот как Бенджи.

— А эти имена вам… знакомы?

— Боже мой, конечно, но… этот Морис, или как его там, он что, бывал у них?

Я покачал головой. Кончис снова поставил меня в глупое положение. Имя Монтгомери он, очевидно, нашел в старой адресной книге; ему оставалось лишь уточнить, как звали дочерей. Но отступать все-таки рано.