— Я все ему рассказал. Все, что ждет его в Бурани.

— Мы предполагали, что вы это сделаете. Потому и послали его к вам.

Оба мы слабо улыбались; напряженное молчание.

— Мог ведь и правда рассказать.

— Да. — Лифт остановился. Мы очутились на мебельной экспозиции. — Да. Могли.

— А если это была просто проверка?

— Проверять вас ни к чему.

— Вы так убеждены в этом?

Взглянула на меня в упор — так же она смотрела, протягивая второй экземпляр письма Невинсона. Мы уткнулись в дверь с надписью «Отдел керамики». Она нажала кнопку звонка.

— По-моему, мы начали не на той ноте, — сказал я. Она опустила глаза.

— Пожалуй. Попытаемся еще раз? Подождите минутку, будьте добры.

Дверь открылась, ее впустили. Все — в спешке, все скомкано, некогда передохнуть, хотя, войдя, она оглянулась почти виновато; словно боялась, что я сбегу.

Через две минуты она вернулась.

— Удачно?

— Да, я не прогадала. Вау.

— Значит, вы не во всем полагаетесь на интуицию? Задорный взгляд.

— Если б я знала, где находится отдел молодых людей…

— То нацепили бы на меня бирку и поставили в витрину? Она снова улыбнулась и окинула взглядом зал.

— Вообще-то я не люблю музеи. Особенно — устаревших ценностей. — Двинулась вперед. — Они говорят, тут выставлено похожее блюдо. Вот сюда.

Мы попали в длинный безлюдный коридор, уставленный фарфором. Я начал подозревать, что вся сцена отрепетирована: она без колебаний подошла к одной из витрин. Вынула блюдо из корзинки и медленно, держа его перед собой, зашагала вдоль рядов посуды, пока не углядела за чашками и кувшинами почти такое же, белое с голубым. Я подошел к ней.