— Это три hallouines из Лизье, Клонмакнуа и Пино Торинезе, — пояснил Алье.

Бельбо поинтересовался, почему именно из этих мест, но Алье лишь пожал плечами.

— Тише, подождите. В трех словах мне не объяснить значение обряда и иерархию нордической магии. Вам придется довольствоваться тем, что я успеваю сказать. Если я не даю более пространных пояснений, то потому, что сам не знаю… или не могу вам это открыть. Я должен почитать обет молчания…

В самом центре поляны я заприметил груду камней, по своей форме напоминавшую, хотя только в общих чертах, дольмен. Возможно, эти глыбы и определили выбор места для проведения обряда. Одна из трех жриц поднялась на дольмен и подула в трубу. Эта труба, по сравнению с инструментом, который мы видели несколькими часами раньше, еще больше походила на горн для триумфального марша Аиды. Однако из нее раздался приглушенный, мрачный звук, который, казалось, долетал откуда-то издалека. Бельбо взял меня за локоть:

— Это же настоящая рамсинга тугов под священным баньяном…

В ответ я поступил совершенно неделикатно. Я не сразу понял, что он шутит для того, чтобы не вызывать других аналогий, и бросил щепоть соли на его рану:

— Конечно, генис был бы менее волнующим.

Бельбо утвердительно кивнул.

— Потому-то я и стою здесь, что не хочу генис. Не знаю, может, именно в этот вечер он стал улавливать связь между своими видениями и тем, что случилось с ним за последние месяцы.

Алье не слышал наш разговор, но заметил, что мы перешептываемся.

— Это не сигнал и не предупреждение, — сказал он, — а определенного вида ультразвук, позволяющий установить контакт с подземными волнами. Видите, жрицы взялись за руки и стали в круг. Они таким образом создают некий живой аккумулятор, который принимает и концентрирует теллурические вибрации. Сейчас должно появиться облако…

— Какое облако? — шепотом спросил я.

— По традиции называется зеленым облаком. Немного терпения…

Я не был готов к появлению никакого зеленого облака. И вот совершенно неожиданно с земли поднялась шелковистая дымка, которую можно, было бы назвать облаком, будь она однообразной и более плотной. Однако она состояла из отдельных хлопьев, которые скреплялись в какой-то определенной точке, а затем, подхваченные дуновением ветра, взлетали, словно клубы сахарной ваты, проплывали в воздухе и снова сбивались в ком на другом конце поляны. Это было необыкновенное зрелище: иногда хлопья появлялись где-то на фоне дерева, иногда все терялось в бледноватом тумане, потом вдруг в центре поляны поднимался клуб дыма, скрывая от нашего взгляда все, что там происходило, и оставляя видимыми только край поляны и небо, где по-прежнему светила луна. Движения хлопьев были резкими, неожиданными, словно они повиновались какому-то капризному дуновению.