И все же кельты полагали, что достаточно было найти глобальный план течений. Вот почему они воздвигали мегалиты: их менгиры были радиоизмеряющими приборами, играли роль стержня, были электрическими розетками, установленными в местах разветвления течений. Leys определяли направление обнаруженного течения. Дольмены служили камерами конденсации энергии, где друиды, используя свои геомантические способности, пытались экстраполировать целостную систему. Кромлехи, Стоунхендж — это микро-макрокосмические обсерватории, где, исследуя расположение светил, пытались определить расположение течений, поскольку, как утверждает «Скрижаль измарагда», то, что над, изоморфно с тем, что под.

Однако проблема заключается не в этом или по крайней мере не только в этом. И вторая часть уцелевших жителей Атлантиды поняла это. Тайное познание египтян перешло от Гермеса Трисмегиста к Моисею, который и не думал передавать его своей голытьбе с брюхами, набитыми манной: он им оставил десять заповедей, которые те хотя бы могли уразуметь. Аристократичную же по духу истину Моисей зашифровал в Пятикнижии. Вот это и поняли каббалисты.

— Вы только подумайте, — сказал я, — все было уже написано, как в открытой книге, и соответствовало по значимости Храму Соломона, а хранителями тайны были розенкрейцеры, составлявшие Великое Белое Братство, то есть секту эссенов, которые, как известно, посвятили в свои тайны Иисуса, что стало причиной Его распятия, которое иначе никак нельзя объяснить…

— Несомненно, а страсти Христовы — это аллегория, предвестие суда над тамплиерами.

— Конечно. А благодаря Иосифу Аримафейскому тайна Иисуса попадает, или возвращается, в страну кельтов. Но эта тайна, конечно же, еще не полная, христианским друидам известен лишь ее фрагмент, что объясняет эзотерическое значение Грааля: что-то существует, но что именно — мы не знаем. О том, что это, о том, что Храм говорил уже в полном изложении, догадывается лишь небольшая группа оставшихся в Палестине раввинов. Они поведали об этом инициатическим мусульманским сектам — суфиям, исмаилитам, мутакалламинам. А от них это знание переходит к тамплиерам.

— Наконец тамплиеры. А то я уже начал беспокоиться.

Мы окончательно лепили План, он словно глина поддавался нашему воображению. Тамплиеры, думал я, должно быть, открыли секрет земных токов в те долгие бессонные ночи, обнявшись с напарником по коню, в пустыне, в сухоте, под свист неумолимого самума… Или вырвали этот секрет по словечку, по шепотку у тех, кто был знаком с тайной космической концентрации, что заключена в Черном Камне Мекки, в этом наследии вавилонских кудесников, ибо становилось ясно, что при этой гипотезе Вавилонская башня представляла собой не что иное, как попытку — увы, чересчур скоропалительную и, по вине гордыни, безуспешную — возвести менгир мощнее всех менгиров. Но в любом случае, даже не развались эта башня, все равно вавилонское конструкторское бюро обсчиталось, потому что, как продемонстрировал славный иезуит отец Кирхер, если бы постройка и была победоносно завершена, из-за ее избыточного веса земная ось перекосилась бы на девяносто или более градусов, и таким образом наш несчастный земной шар, который планировали увенчать стоячим приапическим фаллосом, оказался бы перевернутым, с болтающимся бесплодным отростком, поникшим, опавшим, смехотворным, как мартышечий хвост, — Шекинах,[116] затерянная в провалах антарктического Мальхута,[117] в общем — хлипкий иероглиф, посмешище пингвинов.