Браманти начал выкликать:

— Алеф бет гимель далет ге вав заин хет тет йод каф ламед мем нун самех айин пе цади коф рейш шин тав!

Толпа отвечала молитвенно:

— Пармесиэль, Падиэль, Камуэль, Азели-эль, Бармиэль, Гедиэль, Азириэль, Мазериэль, Дорхтиэль, Узиэль, Кабари-эль, Райзиэль, Зимиэль, Армадиэль…

Браманти снова махнул, и некто отделился от толпы, преклонил колено у ног священнодея. Только на мгновение мне удалось увидеть его лицо. Это был Риккардо, человек со шрамом, художник.

Браманти допрашивал его, а тот произносил ответы, откликаясь наизусть затверженными формулами ритуала.

— Кто ты есть?

— Я адепт, еще не допущен до высочайших секретов ТРИС. Я готовился в молчании, в медитации, сопредельной тайне Бафомета, и в сознании, что Великое Деяние творится о шести нетронутых печатях и что только перед скончанием мы узнаем тайну седьмой печати.

— Как ты был принят?

— Взойдя по перпендикуляру к Маятнику.

— Кто тебя принял?

— Мистик-Легат.

— Ты узнал бы его?

— Нет, ибо он был маскирован. Мне известен в лицо только Рыцарь на одну ступень выше меня, а тому известен лишь Измеритель на ступень выше его ступени, и так каждому известен лишь один. И я желаю того же.

— Quid facit Sator Агеро?

— Tenet Opera Rotas.

— Quid facit Satan Adama?

— Tabat Amata Natas. Mandabas Data Amata, Nata Sata.

— Ты доставил женщину?

— Да, она здесь. Я передал ее тому, кто был мне указан. Она готова.