– Что ж, а еще остались?

– Не-а. Я все съел.

Он выглядит таким самодовольным, что я тянусь и шлепаю по завязкам его толстовки.

– Ты отвратительный тип, – произношу я, но с любовью.

Питер хватает мою руку на середине шлепка и говорит:

– Хочешь услышать кое-что забавное?

– Что?

– Думаю, ты начала мне нравиться.

Я замираю. Затем я вырываю свою руку и начинаю собирать волосы в хвостик, а потом вспоминаю, что у меня нет резинки для волос. Мое сердце бешено колотится в груди, и вдруг становится трудно думать.

– Прекращай дразнить.

– Я не дразню. Почему ты думаешь, я поцеловал тебя в тот день в доме Макларена в седьмом классе? Именно поэтому я вообще согласился на это. Я всегда считал тебя милой.

Мое лицо пылает.

– В причудливом смысле.

Питер улыбается своей идеальной улыбкой.

– И что? Тогда полагаю, должно быть, мне нравятся причудливые.

Затем он склоняет голову ближе к моей, и я выпаливаю:

– Но разве ты до сих пор не влюблен в Женевьеву?

Питер хмурится.

– Почему ты всегда вспоминаешь Джен? Я пытаюсь поговорить о нас, а все, что ты хочешь, – говорить о ней. Да, у нас с Джен есть история. Она всегда будет мне не безразлична. – Он пожимает плечами. – Но теперь… мне нравишься ты.

Народ заходит и выходит из коттеджа; мимо проходит парень из школы и похлопывает Питера по плечу.