— Здесь, — заметил де Лорш, который давно знал польское рыцарство, — вся сила и вся наша надежда. Помню, в Мальборке не раз жаловались, что в битвах с вами за каждую пядь земли приходится платить реками крови.

— Кровь и теперь польется рекой, — ответил Мацько. — Ведь и орден никогда еще не собирал такого войска.

— Рыцарь Кожбуг, — сказал Повала, — ездил к магистру с письмами от короля, он рассказывал, что крестоносцы думают, будто ни римский император и никакой другой государь не могут сравниться с ними могуществом и что орден мог бы покорить все царства.

— Да, только нас-то побольше! — заметил Збышко.

— Это верно, но они ни в грош не ставят войско Витовта, думают, что оно вооружено кое-как и от первого удара рассыплется, как глиняный горшок под молотом. Не знаю, правда это или нет.

— И правда, и неправда, — ответил рассудительный Мацько. — Мы со Збышком знаем литвинов, вместе воевали. Что и говорить, оружие у них похуже и лошадки неказисты, случается, что не выдерживают литвины натиска рыцарей, но сердца у них отважные, пожалуй, отважнее немецких.

— Скоро можно будет испытать их, — сказал Повала. — У короля слезы стоят в глазах, когда он думает о том, сколько прольется христианской крови, в любую минуту готов он заключить справедливый мир, но кичливые крестоносцы этого не допустят.

— Это уж как пить дать! Знаю я крестоносцев, да и все мы их знаем, — подтвердил Мацько. — У Бога и чаши весов уже готовы, на которые положит он нашу кровь и кровь врагов нашего племени.

Они были недалеко от мазовецких хоругвей, где виднелись шатры господина де Лорша, когда заметили вдруг, что посреди «улицы» сбилась толпа и смотрит в небо.

— Эй, стойте, стойте! — раздался голос в толпе.

— Кто это говорит? Что вы тут делаете? — спросил Повала.

— Клобуцкий ксендз. А вы кто?

— Повала из Тачева, рыцари из Богданца и де Лорш.

— Ах, это вы, пан рыцарь, — таинственным голосом произнес ксендз, подходя к Повале. — Взгляните на луну, посмотрите, что там творится. Это вещая, чудесная ночь!

Рыцари подняли головы и стали глядеть на луну, которая уже побледнела и склонялась к закату.

— Ничего не могу разобрать! — сказал Повала. — А что вы видите?

— Монах в капюшоне сражается с королем в короне! Посмотрите! Вот там! Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! О, как страшно они бьются… Боже, будь милостив к нам, грешным!

Тишина воцарилась вокруг, все затаили дыхание.

— Смотрите, смотрите! — кричал ксендз.

— Правда! Что-то видно! — сказал Мацько.