Клара ждала Сергея на своей квартире во Фронау. Молча обняла его, радостно улыбаясь, сказала:

— Три дня ты мой. Обо всем остальном забудь.

Клара и Сергей только теперь перешагнули невидимый барьер, который все же держал их в отдалении друг от друга, и поняли, что отныне, что бы ни случилось, они навсегда вместе.

Перед войной Клара не извещала родителей о предстоящем замужестве, а теперь, когда ее жених как иностранец оказался узником лагеря, она постоянно думала о том, как сообщить об этом им, особенно отцу, с его старомодным мышлением.

С надеждой и тревогой Давид Спивак наблюдал за своей дочерью. Для него она, примадонна, всегда оставалась его любимой девочкой, его дочуркой, в которую он вложил всю свою душу. Он, конечно, гордился ею. Но тоска, затаившаяся в глубине сердца, не давала покоя, и страх за ее будущее не оставлял его. И, сам с собою рассуждая, он часто говорил себе: с одной стороны, это очень хорошо, что она такая талантливая и имеет такой успех. Но с другой стороны, нам не надо так быть на виду...

И это вечное «с одной стороны и с другой стороны» часто заставляло его вздыхать, особенно, когда он читал в газетах статьи о ней и мечтал, чтобы она вышла замуж за единоплеменника-банкира или генерального директора какой-нибудь промышленной компании. Ах, эти звезды! Ведь даже с неба они падают в бездонную пропасть...

Три дня вытянулись в одну тонкую короткую нить. Накануне отъезда Сергея они долго гуляли по Аллее победы, увенчанной обелиском, шли мимо памятников фельдмаршалам и генералам — вся прусская история была изваяна в бронзе и камне. Сергей неожиданно вспомнил «Песнь о вещем Олеге», продекламировал последнюю строку: «Так вот где таилась погибель моя...» Перевел Кларе на немецкий смысл пушкинского стиха, высказал давно созревшую мысль: в этой войне сгорит мой царь и твой кайзер.

Сразу после отъезда Сергея Клара отправилась в Лейпциг.

Весной 1915 года Сергей снова приехал на трехдневную побывку в Берлин. На этот раз столица выглядела сумрачно. Громы победных литавр приумолкли после провала наступления на Париж. На улицах появилось много калек, магазины потускнели, а на окраинах выстраивались очереди у продовольственных лавчонок.

Клара по-прежнему жила на старой квартире во Фронау, и Сергей с вокзала приехал туда. Уже по дороге он заметил те неуловимые перемены в Берлине, какие не каждому были понятны с первого взгляда. На улицах и у ворот больших доходных домов собирались группки молодых парней и девушек. Шуцманы в своих высоких полицейских касках настороженно смотрели на них, готовые в любую минуту разогнать, избить их резиновыми дубинками, а в случае необходимости призвать на помощь конную полицию.