Когда пришла Талита со стаканом лимонада (ох уж эти ее идеи вроде пресловутых благотворительных намерений облагодетельствовать рабочих при помощи капли молока), он тут же выложил ей все. Талита ничему не удивилась: сев напротив, она смотрела, как он залпом выпил стакан.

– Видела бы нас Кука, на полу, – ей бы плохо стало. Дежуришь, называется. Все спят?

– Да, полагаю. Четырнадцатая заклеила глазок, поди узнай, что она там делает. А у меня рука не поднялась открыть ее дверь, че.

– Ты – сама деликатность, – сказала Талита. – Но мне-то можно, женщина к женщине…

Она вернулась почти тут же и на этот раз, прислонившись к стене, встала рядом с Оливейрой.

– Спит невинным сном. А бедного Ману мучил страшный кошмар. Всегда так: он потом заснет как ни в чем не бывало, а я – не могу и в конце концов встаю с постели. Я подумала, что тебе, наверное, жарко, тебе или Реморино, вот и приготовила вам лимонад. Ну и лето, да еще эти стены, совсем не пропускают воздуха. Значит, я похожа на ту женщину?

– Немного, да, – сказал Оливейра, – но это ничего не значит. Интересно другое: почему я видел тебя в розовом?

– Влияние обстановки, нагляделся тут на розовых.

– Да, вполне возможно. А почему тебе вздумалось играть в классики? Тоже нагляделась?

– Ты прав, – сказала Талита. – Почему вдруг? Мне никогда не нравилась эта игра. Только не строй, пожалуйста, своих теорий, я ничей не зомби.

– Нет никакой необходимости так кричать.

– Ничей, – повторила Талита тише. – Просто увидела классики у входа, и камешек там лежал… Поиграла и ушла.

– Ты проиграла на третьей клетке. С Магой было бы то же самое, у нее совсем нет упорства и никакого чувства расстояния, время разлетается вдребезги у нее в руках, она натыкается на все на свете. Благодаря чему, замечу кстати, с поразительным совершенством разоблачает мнимое совершенство других. Но я рассказывал тебе о грузовом лифте, по-моему.

– Да, что-то о нем, а потом выпил лимонад. Нет, погоди, сперва выпил лимонад.

– Наверное, я выглядел очень несчастным, когда ты пришла: я находился в трансе, как шаман, и чуть было не бросился в дыру, чтобы раз и навсегда покончить со всеми догадками, назовем это таким прекрасным словом.

– Дыра кончается в подвале, – сказала Талита. – А там тараканы, к твоему сведению, разноцветное тряпье на полу. И все мокрое, черное, а по соседству мертвецы лежат. Ману мне рассказывал.

– Ману спит?

– Да, ему приснился страшный сон, он кричал: какой-то галстук потерял. Я тебе уже говорила.

– Сегодня у нас ночь больших откровений, – сказал Оливейра, кротко глядя на нее.