— Вы, в общем, не виноваты, что считаете меня сумасшедшей. Я все чаще и чаще думаю: а вдруг я и вправду не в себе? — Тон ее был предельно холоден. — Простите, если спутала ваши планы. — Невеселая улыбка. — Будете с этим мерзким козьим молоком или с лимоном?

— С лимоном.

У меня словно гора с плеч свалилась. Она сейчас поступила так, как ни за что не поступила бы, если принять на веру рассказы Кончиса — не столь же она безумно изощрена или изощренно безумна, чтобы бить старика его собственным оружием. Я вспомнил о «бритве Оккама»: из многих версии выбирай простейшую. Но нужно было сыграть наверняка.

— Почему я должен считать вас сумасшедшей?

— А почему я должна считать, что вы не тот, за кого себя выдаете?

— Ну и почему же?

— Потому, что ваш последний вопрос вас изобличает. — Сунула чашку мне под нос. — Пейте.

Я уставился на чашку, потом поднял глаза на Жюли.

— Ладно. Не верю я, что у вас хрестоматийный случай шизофрении.

Неприступный взгляд.

— Откушайте-ка сандвича… мистер Эрфе.

Я не улыбнулся, выдержал паузу.

— Жюли, это ведь бред. Мы с вами во все его ловушки попадаемся. Мне казалось, в прошлый раз мы договорились, что в его отсутствие не станем друг друга обманывать.

Она неожиданно встала и не спеша направилась в западный конец колоннады, откуда к огороду спускалась лесенка. Прислонилась к стене дома, спиной ко мне, глядя на далекие горы Пелопоннеса. Помедлив, я тоже встал и подошел к ней. Она не обернулась.

— Я вас не виню. Если он лгал вам обо мне столько же, сколько мне о вас… — Протянул руку, тронул ее за плечо. — Перестаньте. В прошлый раз мы заключили честный договор. — Она точно застыла, и я опустил руку.

— По-моему, вам хочется еще раз меня поцеловать. К этой наивной прямоте я не успел подготовиться.

— А что в этом плохого?

Вдруг она скрестила руки, повернулась спиной к стене и внимательно взглянула на меня.

— И лечь со мной в постель?

— Если получу ваше согласие.