— Вы не спрашивали, в чем заключается его замысел?

— Еще как спрашивали! Но он прибег к дежурной отговорке. Если он нам скажет, пострадает чистота эксперимента. Его точные слова. Вывалил на нас целый ворох метафор. В некотором роде это-де можно рассматривать как парадоксальное развитие идей Станиславского. Вызываешь к жизни миры, гораздо более реальные, чем мир существующий. Вам предстояло брести на зов таинственного голоса, нет, многих голосов, сквозь чащу равноправных вероятностей — которые и сами не сознают… ведь эти вероятности — мы с Джун… в чем смысл их равноправия. Другая параллель — пьеса, но без драматурга и зрителей. Только актеры.

— Но в итоге — мы узнаем смысл?

— Он сразу это пообещал.

— И я узнаю?

— Ему, верно, не терпится услышать, о чем вы в глубине души думаете, что чувствуете. Вы же центральная фигура. Главный кролик.

— В тот раз он, очевидно, взял над вами верх.

— Мы с Джун проговорили всю ночь. Никак не могли решить, уезжаем мы или остаемся. Наконец она придумала устроить ему маленькое испытание. Утром мы спустились на виллу и заявили, что хотим домой, как можно скорее. Он нас уламывал, уламывал, все без толку. Что ж, говорит, вызову из Нафплиона яхту и отвезу вас в Афины. Нет, отвечаем. Сегодня, сейчас. Мы еще успеем на афинский пароход.

— И он отпустил вас?

— Мы собрали вещички, он погрузил нас и чемоданы в лодку и повез на тот берег. Молчал как рыба, ни слова не проронил. А у меня одно в голове: прощай, солнце, прощай, Греция. Снова в Лондоне тухнуть. До парохода оставалось ярдов сто. Мы с Джун переглянулись…

— И не устояли. — Кивнула. — Денег он с вас назад не требовал?

— Нет. Это нас совсем доканало. Но как же он обрадовался! И не упрекнул ни разу. — Вздохнула. — Теперь, говорит, ясно, что я сделал правильный выбор.

Я все ждал, что она упомянет о прошлом — я-то наверняка знал: Кончис уже по крайней мере три лета подряд «воплощает в жизнь давно задуманное», в чем бы оно ни состояло. Знал, но помалкивал. Кажется, Жюли ощутила мой скептицизм.

— Этот вчерашний рассказ. Про Сейдварре. По-моему, там был ключ к разгадке. Запретный эпизод судьбы. Ничего не принимай на веру. Ни о чем не суди окончательно. Он и тут пробует утвердить эти принципы.

— А себе отводит роль господа бога.

— Но не из гордыни же. Из научного интереса. Как один из вариантов. Дополнительный раздражитель для нас. И не просто бога, а различных божеств.

— Он твердит, что в жизни все зависит от случая. Но нельзя же совместить в одном лице понятия Божества и Случайности.

— Наверное, он как раз и хочет, чтоб мы это поняли. — И добавила: — Порой даже острит на этот счет. С тех пор как вы появились, мы с ним гораздо реже общаемся. Нам все больше самим приходится решать, как себя вести. А он точно устранился. Так и говорит. Людям не дано советоваться с богом.