— Женщина, что вы привязались к человеку? Замолчите! — потребовал какой-то мужик.

— Вот тоже неженка нашлась, место ей уступите! — Возмутилась пожилая женщина, немногим моложе бабки. — Если мы старые, а они молодые, что ж мы их по-всякому обзывать должны? Разве они виноваты, что нас до такой жизни довели?

— Успокойся, сынок, не обращай внимания! — говорила другая женщина.

Раздолбай не верил происходящему. То, что все дружно заступались за хама, казалось ему удивительным, но потом он понял, в чем дело, — люди не могли больше терпеть возмутительную сцену, но боялись выступить против агрессивного здоровяка, и им проще было угомонить бабку, которая к тому же не вызывала симпатии. Скандал затих. Автобус проехал несколько кварталов, и перед очередной остановкой бабка подалась к выходу. Тут же поднялся со своего места и хозяин сумки.

«Писец бабке, грохнет на остановке!» — испугался Раздолбай не столько за бабку, сколько за себя.

Наблюдать через заднее стекло отъезжающего автобуса, как здоровый мужик избивает семидесятилетнюю старуху, казалось ему невозможным, и он боялся, что ему придется вмешиваться. Понимая, что в драке у него нет шансов, он лихорадочно думал, как отбить бабку, не обратив гнев на себя, и одновременно надеялся, что вмешается кто-нибудь другой.

Мужчина с сумкой встал посреди остановки и явно стал поджидать. Бабка, не решаясь выйти, топталась в дверях автобуса. Пассажиры, сходившие на этой же остановке, проходили мимо. Один, второй, третий…

«Неужели придется мне? Это ведь даже не моя остановка!» — ужасался Раздолбай, с усилием проглатывая холодный голыш страха.

Рослый мужчина, вышедший из автобуса последним, проходя мимо хозяина сумки, похлопал его по плечу:

— Оставь ее в покое, не связывайся.

— Да на кой она мне нужна? — удивился скандалист. — Я друга жду.

К нему действительно подошел приятель, и они вместе потащили тяжелую сумку во дворы. Бабка выбралась из автобуса, а вздохнувшего с облегчением Раздолбая посетила вдруг мысль, которая угнетала его потом не один день. Он знал про себя, что рискнул бы в последний момент вмешаться. Избегая драки, он стал бы, наверное, прыгать вокруг, кричать, оттаскивать бабку в сторону. Он вмешался бы, но только потому, что мужчина с сумкой, хоть и выглядел громилой, был все-таки Лещом. Никогда и ни за что не решился бы Раздолбай вмешиваться, если бы на его месте оказался Барракуда.

Барракудами Раздолбай называл людей, которые были единственными, кто чувствовал себя в новой соленой жизни словно в родной стихии. До разрушения плотины их как будто не существовало. Наверное, если продолжить аналогию с водоемом, они плохо переносили пресноводье и жили, забившись глубоко в тину. Как только вода стала соленой, они выплыли и зажили вволю, гоняя врассыпную Лещей и Карпов. Барракуды были, как правило, крепкими мужчинами около тридцати или такими же крепкими парнями за двадцать. Чаще всего они выглядели спортсменами, хотя встречались и увальни. Одевались Барракуды почти всегда в черные кожаные куртки, иногда с тренировочными штанами, но могли носить костюм и пальто. Объединял их между собой и отличал от остальных в первую очередь взгляд. Жесткий, холодный взгляд, не ведающий растерянности. В глубине этого взгляда, столкнувшись с которым хотелось немедленно опустить глаза и отойти в сторону, таилась загадка. Казалось, Барракуды знают про себя некий секрет, который как раз и делает их морскими рыбами. Тайна этого взгляда интересовала Раздолбая в Барракудах больше всего. Иногда он пытался скопировать его перед зеркалом — и лишний раз убеждался, что он всего-навсего Лещ, а если учесть шестьдесят три килограмма веса, то щуплый подлещик.