– А мои-то где? – спросил Уинстон себя, окидывая взглядом задние ряды, где сидели его друзья и члены семьи.

Они не слушали Джермана Джордана; они неотрывно смотрели на Уинстона и светились гордостью, даже когда пытались рассмешить его, корча рожи и показывая неприличные жесты. Уинстон смущенно помахал им, как ребенок, участвующий в рождественском представлении.

– Последние четыре года я выражал интересы этого района на максимуме своих возможностей, но сейчас мне стыдно признаться, что по сей день я опасаюсь оставлять здесь свой «мерседес-бенц». Мы должны что-то сделать с…

Инес поймала взгляд Уинстона и изобразила рукой лающую собачку. Он понимающе закатил глаза. Когда они вернулись на место, Уинстон заметил отца. Сложив руки на груди, тот стоял под знаком «Пожарный выход». У Уинстона задергалось левое веко: он вспомнил, сколько раз отец унижал его на этой самой сцене.

– Я побывал в космосе, видел звезды и знаю, что мы можем до них дотянуться, если только…

Кто отправил этого дурака в космос? Почему его? Почему ему досталось то единственное, чего я на самом деле хочу? Что нужно сделать, чтобы полететь к звездам? Не в силах сдержать зависть, Уинстон закрыл уши руками. Губы Джермана Джордана продолжали двигаться, но звуков не стало. Своими деревянными ораторскими жестами оратор напоминал механическую игрушку девятнадцатого века. Борзый прикрыл глаза. Он тихонько напевал про себя какую-то мелодию, представляя, что пастельные вспышки на фоне черноты век были сверхновыми и туманностями, манившими его на танцпол, как мигающие огни хаус-вечеринки.

Марго Теллос толкнула Уинстона. Очнувшись от диско-фантазий, он отнял руки от ушей, в которые ворвался смех публики. Ведущий пригласил его к трибуне.

– Следующим выступает представитель молодой поросли, который идет по стопам своего отца, бывшего активиста «Черных пантер» Клиффорда Фошея, который сегодня находится в зале. Поприветствуем Уинстона Фошея.

Борзый осторожно подошел к микрофону, не будучи уверенным, какая часть аплодисментов полагалась лично ему, а какая – его отцу. В задних рядах Клиффорд принимал поздравления от своих друзей. Повернувшись к сыну, он поднял руку со сжатым кулаком в жесте солидарности чернокожих. В ответ Уинстон с намеком почесал висок средним пальцем.

Ниггер, я собираюсь тебя опозорить, чтобы ты так же стыдился быть моим отцом, как я стыжусь быть твоим сыном.