Венецианский посол заслоняет обзор, но Генрих машет ему рукой.

– Кромвель, разве моя жена не хороша, разве она не прекрасна? Не могли бы вы пойти к ней и передать… – король оглядывается в поисках подарка, срывает с пальца кольцо, – вот это?

Король целует кольцо.

– И это тоже.

– Надеюсь, что смогу передать ваш пыл, – говорит Кромвель и вздыхает, совсем как Кранмер.

Король смеется. Его лицо сияет.

– Это мой лучший, лучший день!

– Подождите рождения наследника, – кланяется венецианец.

* * *

Дверь открывает Мэри Говард, юная дочь Норфолка.

– Нет, ни в коем случае, – говорит она, – ни за что. Королева одевается.

Ричмонд прав: грудей у нее нет. Пока. Ей четырнадцать. Нужно очаровать эту юную Говард, думает он и принимается опутывать девушку комплиментами, восхищаться платьем и украшениями, пока из покоев не раздается приглушенный, словно из могилы, голос. Мэри Говард отпрыгивает в сторону, ах, раз она сама вас зовет, можете войти.

Прикроватные занавеси плотно задернуты. Кромвель распахивает их. Анна лежит в сорочке, плоская, как тень, только холмом вздымается огромный шестимесячный живот. В парадной мантии ее положение было почти незаметно. Если б не тот священный миг, когда Анна лежала ниц на полу, ему, Кромвелю, было бы трудно поверить, что королева Англии и это тело, распростертое, словно жертва на алтаре – груди под сорочкой выпирают, босые ноги отекли, – и впрямь одно.

– Матерь Божья, и дались вам эти женщины Говардов! Для такого безобразного мужчины вы слишком самоуверенны. Дайте я на вас посмотрю. – Она поднимает голову. – И это темно-красный? Слишком мрачный. Так-то вы исполняете мои приказы!

– Ваш кузен Фрэнсис Брайан сказал, что я похож на ходячий синяк.

– Кровоподтек на теле политики, – смеется Джейн Рочфорд.

– Справитесь? – спрашивает Кромвель с сомнением, почти с нежностью. – Вы устали.

– Она выдержит. – В голосе Марии нет и следа сестринской гордости. – Разве не для этого она рождена на свет?

– Король видел? – спрашивает Джейн Сеймур.

– Король гордится ею. – Кромвель обращается к Анне, вытянувшейся на своем катафалке. – Сказал, никогда еще вы не были так прекрасны. Прислал вам это.