Дорогая моя Эллен,

нынче я решил изменить распорядок и занятиям со скальпелем и микроскопом предпочёл длинную прогулку от своего порога к иным – под иными порогами я разумею водопады, которые в здешних краях называют ещё падунами или падунцами. Я обошёл всю Лощину Гоутленда, она же Гоудленда. Ну разве не восхитительно, что название одного места существует одновременно в двух видах и мы можем воочию наблюдать работу языка? Эти названия давались древними викингами – датчанами, которые поселились в этих краях и восприняли христианство, тогда как более дикие язычники-норвеги пытались вторгнуться из Ирландии и с севера, но потерпели поражение при Брунанбурхе. Двести пятьдесят лет викинги жили здесь, воевали и возделывали землю, но оставили по себе удивительно мало следов – только слова и имена, но и те тают и исчезают, как отметил У. Вордсворт:

Река Мирк-Эск образуется из двух речек, Эллер-Бек и Уилдейл-Бек, слияние которых происходит в месте, именуемом Речные Берега, – и по этим речкам имеется немалое число прекрасных водопадов с говорящими названиями: Падунец Томасины, Водяная Дуга, Мельничные Падуны – а ещё Падунец Нелли Эйр и Мальянова Горловина; последняя особенно поражает – вода низвергается с высоты ста футов в овраг со стенами природного теллура[128]. Здесь царит причудливая игра тени и света: свисающая зелень в один миг нарядна, в другой сумрачна; глубокая естественная чаша, где успокаивается вода после паденья, то пронизывается солнцем насквозь, то чуть ли не чернеет; резво бегущие облака, застенив ненадолго солнце, тут же впускают его вновь и вновь застенивают… По отрожистым склонам Глейсдейлской и Уилдейлской лощин я взобрался на плоскую возвышенность – отсюда, из маленьких родников, булькающих средь вереска и крупного песка, берут начало эти речки. Какой разительный контраст составляет тесный мир прохладных, пёстрых лощин, с их тенистыми обрывистыми склонами в пещерах и с приёмными руслами, в которые падает и в объятьях которых умиряется стремительная стихия воды, – какой контраст этот мир составляет с миром плоских возвышенностей, где миля за милей всё пребывает в раздольной, мрачноватой неподвижности и где единственный звук – внезапный жалобный крик какой-то птицы или тихая трель иной; контраст настолько абсолютен и вместе настолько естественен (как естественна вода, бегущая из одного мира в другой), что человек начинает думать: именно здесь, на грубом севере, был если не сам Рай, то изначальная земля – эти утёсы, камни, деревья, воздух, вода – всё это кажется незыблемым, непреложным – и всё это меняется, течёт, несётся взапуски со светом и с наплывами тени, которые попеременно то открывают, то спрятывают, то выделяют, то смазывают все очертанья. Здесь, дорогая Эллен, а не в тучных долинах юга в нас поселяется чувство, что те древние люди, чья кровь и кости составили наши кости и кровь и продолжают в нас жить, что те люди – бритты, датчане, норвежцы, римляне – совсем рядом, близко! Приближаются к нам и вовсе бесконечно отдалённые существа, что бродили по этой земле, когда была она ещё горяча: в 1821 г. доктор Бакленд исследовал одну из пещер в Киркдейлской лощине и обнаружил там логово доисторических гиен, а в нём кости тигра, медведя, волка, возможно, льва и других плотоядных, слона, носорога, лошади, быка, трёх видов оленей, а также многих грызунов и птиц, поглощённых гиенами.