Так вот, размял он, значит, руки, пару раз замахнулся кувалдой, для практики, раздробил на земле несколько камушков. Ну а потом приступили, парень тот вытянулся во весь рост на земле, в рукавицах и запястья каким-то тряпьем обмотаны. Он не столько за свои долбаные руки боялся, сколько за долбаный котелок – плюс Сэмми же малость косил на один глаз, хотел он парню сказать, чтобы тот каску надел, да решил не волновать его лишнего. Вспомнил ты тут отважного валлийского шахтера, героя своей деревни, у них там шахту завалило, ну и вытащили его, значит, наружу – голова сплющена и ухо, как цветная капуста. Так или этак, на первых порах Сэмми все мазал, а если и попадал, то не туда, потому что малый этот от зубила руки отдергивал, ну а после дело пошло, и неплохо пошло, во всяком случае, по башке он парню ни разу не вмазал! Правда, и на каменюге ни одной вмятины не оставил, это был какой-то гребаный гранит. Такие вот дела.

А, ладно, не трагедия. Хорошего мало, но не трагедия. Хотя признать все-таки надо, хорошего определенно мало. Фактически хуже некуда. Сколько ты еще протянешь, ну, сколько?

Правда, ты еще способен ответить ударом на удар. Иногда даже против собственной воли. Особенно если вспылишь. Так что ты лучше следи за собой. Штука в том, что ты не всегда с этим справляешься. И хочешь, да не можешь.

Долбаная Англия, друг, вот куда он направится, точно; в какой-нибудь городишко вроде Маргита или Саутси – или в Скарборо, в засранный Борнмут. Христос всемогущий.

И ведь устал же охеренно, а заснуть не можешь. Он возвратился в постель.

И проснулся. Какой-то мудак хлопал крышкой почтовой прорези. Бывало, конечно, что он просыпался с утра пораньше, но это ж смешно, на хер, он вроде всего минут десять, как заснул, и сколько, кстати, времени-то, мать его, вот же ублюдки долбаные, Сэмми нащупал приемник, включил. Какой-то духовой оркестр наяривает. Значит, час совсем еще ранний, такой, когда по всей стране передают эту музыку, чтобы всякие мудаки шеметом выскакивали из кроватей, солдатскую музыку. Ладно. Вот опять, почтовая прорезь, друг, она самая. Ну не дают они тебе покоя, не дают, если бы только дали покой, так ни хрена, друг, никогда никакого гребаного покоя, одни заботы заботы заботы, всю долбаную жизнь сплошные заботы, друг. Они ж знают, что он здесь, щас начнут долбаную дверь выламывать. Он надел джинсы, носки, кроссовки, схватил табак, бумагу и зажигалку; деньги, нет, хрен с ними. Вот только третьего раза тебе не выдержать, третьего не выдержать, слишком поздно, исусе-христе, охрененно поздно, друг, для этих игр, для сраной борьбы, а придется бороться, на хер, биться с ублюдками, чтоб они сдохли, гребаная палка, где она, в жопу, друг, гребаная.