Я скрипнула зубами. Все это имело целью оскорбить меня и мою семью, но направлено было, прежде всего, против моего брата Энтони, который всегда оказывал на юного Эдуарда куда большее влияние, чем кто бы то ни было, и любил его, как родного сына, а в настоящее время из-за него оказался в тюрьме.

— Можешь передать сэру Уильяму: герцог Ричард должен немедленно и без предъявления каких бы то ни было обвинений освободить моего брата! — гневно заявила я. — А Королевскому совету следует помнить о правах семейства Риверс и о правах королевской вдовы. Я все еще королева. Эта страна не раз видела, как королева способна сражаться за свои права. Поэтому пусть все считают, что я их предупредила. Герцог Ричард не только похитил моего сына, но и явился в Лондон в боевых доспехах и во главе готовой к бою армии. Как только смогу, я непременно заставлю Ричарда за это ответить.

Элизабет Шор выглядела испуганной. Ей явно не хотелось быть посредницей между карьерным придворным и мстительной королевой, однако именно эту роль ей сейчас и приходилось играть, и она была вынуждена делать все, что в ее силах.

— Я все ему передам, ваша милость, — пообещала Шор, снова склоняясь передо мной в реверансе. Затем выпрямилась, направилась к дверям и уже на пороге спросила: — Могу ли я выразить вам сочувствие по поводу кончины супруга? Это был поистине великий человек. Он оказал мне честь, разрешив любить его.

— Но он-то тебя не любил! — бросила я с неожиданной злобой и увидела, как побелело и без того бледное лицо Шор.

— Нет, он никогда никого не любил так, как вас, — кротко отозвалась Элизабет, и в голосе ее прозвучала такая нежность, что я невольно умилилась. На ее устах промелькнула слабая улыбка, но глаза вновь наполнились слезами. — В моей душе никогда не было ни тени сомнений, что и на его троне, и в его сердце царит только одна женщина. Его королева. И уж он постарался, чтобы я это поняла. Впрочем, это все понимали. По-настоящему для него всегда существовали только вы.

Шор отодвинула засов и чуть приоткрыла маленькую дверку в створке огромных ворот.

— Ты тоже была ему дорога, — вдруг вырвалось у меня. Я была невольно тронута ее словами, и мне захотелось проявить справедливость. — Я и ревновала его к тебе только потому, что знала: ты ему тоже очень дорога. Кстати, король называл тебя самой веселой из своих шлюх.

Лицо Шор вдруг вспыхнуло таким теплым светом, словно внутри зажгли фонарь.

— Мне приятно, что он именно так обо мне думал, и я очень благодарна вам за то, что вы сказали мне об этом, — промолвила Шор. — Я никогда не годилась ни для политики, ни для двора. Мне просто нравилось быть с ним, и я всегда, как могла, старалась развеселить его и развлечь…