Я же, как только вновь появлюсь при дворе и обрету должную власть, сразу пошлю людей разыскивать тело моего сына Эдуарда, где бы оно ни находилось. Было ли оно спрятано под одной из лестниц Тауэра, как заверял нас Генрих Тюдор; или же брошено в реку, как он же потом признавался; или тело оставили в каком-то темном чулане, а может, тайно похоронили в освященной земле близ церкви или даже в часовне. Так или иначе, я найду тело своего сына и выслежу его убийц! И я выясню, что именно произошло тогда в Тауэре: был ли мой мальчик похищен, погиб ли случайно во время схватки с преступниками, или же он позволил, чтобы его увезли, а потом умер где-то от неизвестного недуга. А может, его зверски умертвили в Тауэре и там же закопали, как утверждал Генрих Тюдор. Но я непременно все узнаю, все до конца, и похороню сына с подобающими принцу крови почестями, а потом закажу мессу во спасение его души, которую должны будут служить вечно.
МАРТ 1485 ГОДА
МАРТ 1485 ГОДА
Елизавета, прислав мне коротенькое письмо, сообщила лишь об ухудшающемся здоровье королевы. Впрочем, ни о чем другом сообщать и не было нужды: мы обе прекрасно понимали, что, если королева умрет, уже не будет необходимости ни отправлять ее в монастырь, ни аннулировать ее права: она и так уберется с дороги самым простым и удобным для всех способом. Елизавета писала, что королева сломлена своими несчастьями и постоянно пребывает в глубокой печали, она без видимой причины плачет часами, а король ее почти не навещает. Моя дочь отметила это, как и подобает верной фрейлине ее величества, но ни словом не обмолвилась, что при всяком удобном случае сама выскакивает из комнаты больной Анны и прогуливается с королем по саду. Интересно, думала я, не говорят ли ей и Ричарду белые бутоны на зеленой изгороди и веселые маргаритки на лужайке, что жизнь полна радости, но мимолетна, как и всякая весна? Ведь больной королеве эти цветы наверняка напоминают, что жизнь не только мимолетна, но и весьма печальна.
Однажды, где-то в середине марта, я проснулась утром и обратила внимание, что небо как-то неестественно потемнело, а солнце затмил темный круг. Куры не желали покидать курятник, утки, спрятав головы под крыло, выбрались на берег реки. С двумя младшими дочками мы вышли из дома и некоторое время бродили поблизости, чувствуя в душе неясную тревогу и наблюдая, как лошади в поле то ложатся, то снова вскакивают, словно не понимая, день сейчас или ночь.
— Это что, знамение? — спросила Бриджит, которая, единственная из всех моих детей, во всем искала промысел Божий.