— Целер, — сказал Цицерон нежным голосом, — мой дорогой друг. Кто это с тобой сделал? — Хозяин опустился на колени рядом с ложем больного.

Услышав голос Цицерона, Целер повернул к нему свое лицо и попытался что-то сказать, однако из его горла раздалось только бульканье. После этого он прекратил бороться. Глаза его закрылись и больше уже не открывались.

Цицерон немного подождал, а потом стал задавать вопросы врачам. Как и все врачи, они никак не могли договориться друг с другом о характере болезни, но одно признали единогласно: никогда никто из них не видел, чтобы болезнь так быстро унесла здорового человека.

— Болезнь? — с недоверием спросил Цицерон. — А вы не думаете, что его отравили?

Отравили? Врачи не могли произнести само это слово. Нет-нет — это была разрушительная болезнь, возможно, какое-то вирулентное расстройство, укус змеи, наконец: все что угодно, но не отравление, сама мысль о котором была слишком невероятной, чтобы ее обсуждать. А кроме того, кому могло прийти в голову отравить благородного Целера?

Цицерон не стал с ними спорить. Он никогда не сомневался, что Целера убили, хотя и не был уверен, приложил ли к этому руку Цезарь, или это сделал Клавдий, или, может быть, они оба. Правда так никому и не известна. Однако он никогда не сомневался в том, кто дал Целеру смертельную дозу яда, потому что, когда мы покидали этот дом смерти, мы встретили входящую Клодию, сопровождаемую — как ни странно — Целием Руфом, который все еще праздновал свой триумф в суде над Гибридой. И хотя они мгновенно натянули на свои лица маски горя, было видно, что за минуту до этого они весело смеялись; и хотя шли на некотором расстоянии друг от друга, было понятно, что они любовники.

XVIII

XVIII

Погребальный костер Целера был зажжен на Форуме, в знак признания его заслуг перед нацией. Его лицо было спокойно, а черный от уголя рот был тщательно вымыт. На церемонии присутствовал Цезарь и все члены Сената. Клодия великолепно выглядела в траурных одеждах и, как безутешная вдова, заливалась слезами. После сожжения прах Целера был помещен в семейный мавзолей, а Цицерон погрузился в глубокую печаль. Он чувствовал, что все его надежды остановить Цезаря умерли вместе с Целером.

Видя депрессию своего мужа, Теренция настояла на смене обстановки. Цицерон купил новую недвижимость на побережье Анцио, всего в полутора днях пути от Рима, и именно туда семья направилась с началом весенних каникул. По пути туда мы проезжали Солоний, где у Клавдиев было громадное загородное поместье. Говорили, что там, за высокими желтыми стенами, Клавдий и Клодия держали семейный совет вместе с другими братьями и сестрами.