– Стража не допустит меня к узникам!

– Возьми эти кольца и всунь их стражам в руку. Несчастным нельзя же запрещать наслаждаться цветами.

– Я попытаюсь.

– Я знала, что ты любишь меня, добрый Сабас. Теперь живо иди и возвращайся скорей!

Старик удалился так поспешно, как только мог. Атосса задумчиво смотрела ему вслед и шептала:

– Теперь оба они будут знать, что я любила их до самого их конца. Роза значит: «я люблю тебя», а вечно зеленый кипарис значит: «вечно и неизменно».

Через час воротился старик и принес поспешившей к нему навстречу царевне любимое кольцо Бартии, а от Дария – индийский платок, смоченный кровью.

С полными слез глазами Атосса приняла эти дары из рук садовника; затем, предаваясь дорогим ее сердцу воспоминаниям, села под широковетвистым платановым деревом и, прижимая оба подарка к своим губам, прошептала:

– Кольцо Бартии значит, что он вспоминает обо мне; кровью напитанный платок Дария свидетельствует, что он готов пролить за меня кровь своего сердца!

При этих словах Атосса улыбнулась и с этой минуты, думая о судьбе своих друзей, могла плакать хотя горько, но тихо.

Через несколько часов после того посланец Креза возвестил женщинам царского дома, что невинность Бартии и его друзей доказана и что Нитетис тоже оправдана.

Кассандана тотчас же послала в висячие сады пригласить к ней Нитетис.

Атосса, необузданная в радости так же, как и в горе, бросилась навстречу носилкам своей подруги и перебегала от одной из своих служанок к другой, крича: «Все невинны, все, все возвращены нам!»

Когда же, наконец, носилки ее подруги приблизились, когда она увидела в них свою бледную как смерть любимицу, то она разразилась рыданиями, бросилась к Нитетис на шею и осыпала ее ласками и поцелуями до тех пор, пока не заметила, что колени освобожденной девушки трясутся и что она нуждается в более сильной опоре, чем ее слабые руки.

Египтянка в обмороке была принесена в покои матери царя. Когда она снова открыла глаза, то ее мраморно-бледная голова покоилась на груди слепой; на своем лбу она чувствовала теплые губы Атоссы, а Камбис, явившийся на призыв своей матери, стоял у ее постели.

В смущении и страхе смотрела Нитетис на тех, кого более всего любила. Наконец она узнала всех их поодиночке, провела ладонью по своему бледному лбу, как будто желая сбросить с него покрывало, улыбнулась дружески каждому отдельному лицу и затем снова закрыла глаза. Она вообразила, что добрая Исида послала ей приятные грезы, и старалась удержать их всеми силами своей души.

Тогда Атосса со страстной нежностью произнесла ее имя. Нитетис снова открыла глаза и снова встретила те же полные любви взгляды, о которых она думала, что видела их во сне. Да, это были они: Атосса, Кассандана, ее вторая мать, и не разгневанный царь, а человек, которого она любила. Он тоже теперь раскрыл губы и вскричал, причем его суровый повелительный взгляд смягчился до выражения мольбы о милости: