Пленника заставляли таскать на спине тяжелые камни под жгучими лучами солнца на берегу Красного моря. Сенатору стоило большого труда разыскать его. И в каком виде был наконец найден Нарсес! Еще за неделю до приезда дяди этот юноша, бывший кавалерийский офицер императорского войска, сильно занемог и лежал в грязном сарае вместе с другими больными работниками, на его спине не зажили еще кровавые рубцы от ударов плети, которыми надсмотрщик хотел принудить Нарсеса к работе, когда ему изменяли силы. Бравый молодой воин превратился в изнуренного, разбитого физически и нравственно калеку.

Юстин мечтал привезти его к жене счастливым и веселым, а вместо того увидел перед собой безнадежно больного человека. Однако сенатор все-таки радовался его избавлению. Вид страдальца щемил ему сердце, но чем безучастнее относился ко всему племянник, тем приятнее было сердобольному старику замечать в нем хоть малейший признак оживления.

Во время этого странствования сухим путем и по воде, когда спутникам приходилось делить между собой все труды, опасности и, наконец, уход за больным, Юстин близко сошелся с Орионом. Сын Георгия сообщил ему настоящую причину своего отъезда из Мемфиса, хотя рисковал восстановить против себя почтенного сановника откровенным признанием. Юноша постоянно чувствовал, что все хорошее в нем исходило от Паулы, что ее любовь возвышала его, делала стойким; отказаться от этой девушки значило бы погубить себя. Увлечение Элиодорой могло только помешать ему достичь высоких целей, которые он себе наметил.

Орион страстно желал поскорее вступить на избранный путь, и прежде всего заняться поручением Амру. Сознание своего громадного богатства скорее тяготило, чем радовало его; он желал заслужить почет и уважение честных людей своими личными качествами и не быть обязанным ничем привилегированному положению богача. Сенатор отнесся к его задушевной исповеди, как и следовало ожидать от такого справедливого человека. Если влюбленный юноша не преувеличивал достоинств Паулы, то, конечно, бедной Элиодоре лучше всего отказаться от своих надежд.

Таким образом, Юстину с женой предстояло увезти обратно в Византию своих любимцев и поддерживать их в несчастии, вместо того чтобы найти в молодых людях нравственную опору для самих себя. Но, несмотря на это, старик с каждым днем все сильнее привязывался к Ориону, открывая в нем все новые достоинства и новые благородные черты.

На обширном дворе станционного дома горели факелы, в центре его находился навес, покрытый пальмовыми ветвями, где стояли скамьи для посетителей. Здесь сенатор мог свободно говорить с Орионом, хотя стража поместилась вблизи пленника и не теряла его из виду, подкрепляя свои силы вяленой бараниной, луком и финиками. Слуга сенатора тоже принес провизию из экипажа.