— Нет. Я в этом не уверен, — ответил Хаси, покачав головой. Полицейские подошли к нему. — Поэтому у вас и спрашиваю.

Теперь он говорил еле слышно. Полицейские начали шепотом совещаться, а Хаси еще раз коснулся их лиц. Сомнения нет: кожа, жир, пот. Если полицейский из сновидения окажется настоящим, как от него избавиться?

— Поздновато для шуточек, господин, — сказали они наконец. — Как бы там ни было, повреждения, нанесенные вашей жене, малышу вреда не причинили. Советуем вам навестить ее в больнице.

Хаси закрыл входную дверь и какой-то миг стоял, поглаживая ее твердую металлическую поверхность. Ему было интересно, утратила ли его рука способность к осязанию, и он наклонился, чтобы потрогать лежащий у порога коврик, покатать в пальцах кусочки грязи. Провел рукой по столу, схватил бутылку с апельсиновым соком и слизнул кислую каплю, упавшую на тыльную сторону ладони. Он подумал о царе Мидасе, превращавшем в золото все, к чему он прикасался. Наверное, это ужасно грустно: не иметь возможности ощутить под своим прикосновением что-то живое. Горло его сжалось, когда он вспомнил, что царь Мидас кончил тем, что остался единственным живым существом на земле. «Может, это от жары», — подумал он и включил кондиционер. Тот шумно заработал, в лицо хлынул маслянистый поток воздуха. Хаси прижался щекой к оконному стеклу, надеясь ощутить его ласковую прохладу, но стекло быстро запотело и нагрелось.

Он вспомнил свое детство, когда они с Кику жили на острове. В те времена его кожа была куда чувствительней, чем сейчас. Кожа всегда зудела, как зудит нежная розовая плоть от царапины или солнечного ожога. Малейшее изменение ветра или угла падения солнечных лучей вызывало ответную реакцию во всем теле. С тех пор кожа приобрела что-то вроде защитной пленки — из тонкого винила, пудры или масла, которая, ложась слой за слоем, защищала его от воздействия внешнего мира. Теперь он не мог с уверенностью сказать, что именно он ощущает: глаза, нос и уши уже давно существовали как бы отдельно. Ему требовалось пробудиться, заставить кожу снова зудеть, вырваться из этого сна.

Сжав левую руку в кулак, Хаси схватил лежавший на столе нож и с силой полоснул себя по запястью. На белой коже появилась алая линия, из нее хлынула кровь. Хаси пришел в ужас, но не от вида крови, а оттого, что ничего не почувствовал. Казалось, даже смерть во сне не вернет его в реальный мир.

Он выбежал из квартиры и вскочил в лифт. Когда лифт начал опускаться, Хаси остановил его между этажами и нажал кнопку срочного вызова. Из радиотранслятора раздался мужской голос: