– По-другому было невозможно, – негромко сказал Валерка.

– Я понял, – прошептал Игорь.

А над далёким стадионом взрывались и взрывались золотые салюты.

– До свиданья, до новых встреч! – разлеталось над всей страной.

Глава 12 Однажды в СССР

Глава 12

Однажды в СССР

Пацы валялись поверх заправленных постелей. Делать им было нечего.

– У меня около дома есть другой дом, старый, – поведал Славик Мухин. – Он ваще заброшенный. У него стена из кирпичей прямо в землю уходит. Точняк там есть клад. Золото, наверно, или какой-нито пулемёт.

– Пулемёт – нормально, – одобрил Титяпкин. – А золото нафиг не надо, чё с ним делать-то? Я бы лучше пулемёт взял.

– У нас все хотели этот клад найти, а никто не может стену сломать.

– Блин, я умею стены ломать! – загорелся Гурька. – Я могу бомбу схимичить! Там так подзорву, все кирпичи на луну улетят!

– Клады опасные, – предупредил Серёжа Домрачев. – Их всегда трупы охраняют. Ты такой копаешь клад, а оттуда трупак вылез – и на тебя хоба-на!

– Когда достанешь клад, нельзя о нём никому рассказывать, – добавил Горохов. – А то мильтоны сразу приедут и всё себе заберут, так по закону положено. Тебе потом дадут почётную грамоту, и подтерись ею.

Пацы ждали, когда их позовут грузиться на теплоход, – ждали, как весь отряд и весь лагерь. Вчера вожатые пообещали, что погрузка начнётся после завтрака, а утром Рин Хална и Горь-Саныч объявили, что на трамвайчике авария, и надо сидеть в корпусе, пока аварию не починят. Пацы и сидели.

Лёвы с ними не было. Он заболел, и его увели в медпункт. Валерка тоже не участвовал в обсуждении проблем кладоискательства; он без очков лежал на койке и смотрел в потолок. Пацы знали, что Валерка подрался с Лёликом и Гельбичем, поэтому морда у него побита, и он переживает. Пацы отнеслись к его неприятностям с пониманием, не смеялись и не дразнили.

Юрик Тонких подсел к Валерке.

– Приходи домой ко мне в гости, – пригласил он. – Будем вместе модель самолёта клеить. Я вот тебе свой адрес написал…

Юрик сунул Валерке в руку бумажку с адресом.

Из коридора наконец-то донёсся бодрый голос Ирины Михайловны: