– Я нашел книгу, у меня такой раньше не было, – честно признался он.

– Вот и хорошо, – сказала Сьюзен; она подошла и сняла нитку с полосатой футболки Эндрю.

Взглянув на отца, Эндрю спросил:

– Пап, а когда у меня будет велик?

– Скоро, сынок, – улыбнулся Дейви.

– Ты говорил, что когда пойду в школу, – сказал Эндрю по-детски искренне, и во взгляде больших карих глаз почувствовался упрек, но помягче, чем у Сьюзен.

– Так и есть, дружок, – признал Дейви, – и осталось совсем недолго.

«Велосипед? Откуда это у него деньги на чертов велосипед?» – думала Сьюзен Гэллоуэй и подрагивала, как от холода, стоя под ослепительным жарким летним солнцем, безжалостно бьющим в широкое окно.

Терри Лоусон

Терри Лоусон

Первый день в школе

Первый день в школе

Маленькие Терри и Ивон Лоусон сидели за деревянным столом в «Лощине», на огражденном бетонными стенами пространстве, которое называлось пивным садиком, пили сок и хрумкали картофель. Они смотрели за ограду, где возле крутого берега искусственного водоема Воды Лейта копошились утки. Через несколько секунд трепет и восхищение сменила скука; сколько можно смотреть на уток, а Терри было о чем подумать. Сегодня у него был первый день в школе, и ему там не понравилось. Ивон пойдет в школу на следующий год. Терри сказал ей, что ничего хорошего там нет и что он даже напугался, но теперь они были с мамой, и папа тоже был с ними, теперь все было в порядке.

Мама с папой разговаривали, и дети понимали, что мама сердится. Они слышали, как она спросила:

– И что это ты должен мне сказать?

Терри посмотрел на папу, тот улыбнулся, подмигнул ему и только потом повернулся к матери и спокойным тоном произнес:

– Не при детях.

– Не притворяйся, будто тебе не все равно, – усмехнулась Элис Лоусон. Голос ее неуклонно и неумолимо звучал все громче, как мотор самолета на взлете. – Тебе б избавиться от них поскорее! Нечего притворяться!

Генри Лоусон огляделся, не слышал ли кто. Парочка старых, не в меру любопытных пердунов уставилась, да он так зыркнул, что те потупились. Назойливые уроды, суют свой нос, куда не следует. Он снова заговорил напряженным шепотом, сквозь зубы:

– Я тебе уже говорил, без опеки они не останутся. Сколько, бля, тебе повторять. Мои, блядь, дети, – рявкнул он, и на его шее проступили жилы.