— Как дела? — Я делаю еще одну попытку.

— Что тебе нужно? — Он даже не смотрит в мою сторону.

— У меня для тебя кое-что есть, — говорю я. — Деньги, которые я тебе должен… — Я сую руку в карман пальто, нащупываю пачку денег и думаю про себя: смех, да и только.

Второй Приз наконец оборачивается ко мне.

— Сказать тебе, куда их засунуть, деньги твои? Ты — зло; ты, Бегби, этот порнографический Саймон Уильямсон, Мерфи-наркоман… вы все — зло. Вы убийцы, и вы делаете работу для дьявола. Дьявол живет в порту Лейта, а вы — его работники. Это место — средоточие зла… — говорит он, закатывая глаза.

Странное чувство — нечто среднее между весельем и злостью — вскипает во мне, и я с трудом сдерживаю себя, чтобы не ответить ему в том смысле, что еще за пургу ты, приятель, несешь.

— Я тебе должен. Я просто хочу отдать долг. Вот, просто возьми — и встретимся в следующей жизни, — говорю я, запихивая пачку денег ему в карман. Тучная женщина с кудрявыми волосами и сильным белфастским акцентом подходит и спрашивает:

— Че происходит-та? Че происходит-та, Роберт? Второй Приз достает из кармана деньги и размахивает пачкой у меня перед носом.

— Вот! Вот что происходит! Ты думаешь, сможешь купить меня на этот мусор?! Что вы сможете купить мое молчание, вы с Бегби? Не убий! — говорит он с горящими глазами и вдруг вопит мне в лицо, брызжа слюной: — НЕ УБИЙ!

Он бросает деньги в воздух, и купюры кружатся на ветру. Толпа неожиданно осознает происходящее. Один заляпанный грязью мужик в заношенном пальто хватает пятидесятифунтовую бумажку и смотрит ее на свет. Бомж ныряет на мостовую, и вот уже все охвачены безумием жадности, никто больше не обращает внимания на старого проповедника, который, увидев порхающие в воздухе деньги, забывает о своей душеспасительной проповеди и ползает по асфальту вместе с остальными. Я отхожу назад, подхватываю пару-тройку купюр, до которых могу дотянуться, и запихиваю их в карман. Я говорю себе: я отдал ему деньги, чтобы он поступил с ними согласно своим желаниям, но раз уж он решил устроить раздачу слонов, то и я себе пару слонят отхвачу. Я направляюсь к аллее, вон из этого сквера, на Майл, размышляя о том, что, вероятно, моими стараниями популяция городских пьяниц сократилась примерно наполовину, и еще я нарушил течение многих десятков реабилитационных программ.

Я возвращаюсь к Диане и вижу, что Псих все еще там. Он, видимо, только что вышел из душа — весь мокрый, бедра обернуты полотенцем.

— Завтра в Канны, — улыбается он.

— Я уже жду не дождусь, когда сам туда прилечу, — говорю я. — Но у меня, блядь, еще дела в Даме. Дела, которые нужно сделать. У вас когда самолет?