Весь день до мамы так никто и не дозвонился, поэтому, прежде чем уйти из участка, я попросил одного офицера позвонить Фрэнку, чтобы он нас забрал. В памяти всплывает воспоминание: Клинт с Кори вопят со своих насестов в гостиной, пока Фрэнк опускается на одно колено. И теперь я тоже сомневаюсь: а он вообще придет?

– Придет, придет, – говорю я, надеясь, что голос у меня звучит увереннее, чем мои мысли.

– Как думаешь, он сможет отвезти меня до автобусной остановки? – спрашивает Мэд.

– Конечно. Когда мы уедем из больницы.

– Из больницы?

Я надеюсь, что в моем взгляде читается: «Ты чего, вообще?!»

– Мэд. У тебя травмы. Тебя, наверно, на несколько недель в больницу положат.

– Вик…

– Не хочешь в больницу? Ну ладно. Только не приходи потом плакаться, когда твои кости срастутся под странными углами.

– Ты ведь знаешь, что мне надо уехать, да?

Я сглатываю комок в горле, избегая смотреть на нее.

– Сержант Мендес сказала нам не уезжать из города. У тебя могут возникнуть серьезные проблемы.

– Я не могу оставить бабушку одну. Мне надо уехать.

Я смотрю на свои ботинки. Как же я их ненавижу. Чертовы сраные ботинки.

– Ладно. Тогда я тоже поеду.

– Вик…

– Да. Поеду.

– А как твоя мама? А как Баз? А как твой план? Ты уедешь, и кто станет заявлять на четыре края округа Берген…

– Или сколько бы там не было краев.

– Да, или сколько бы там не было краев. Тебе нельзя уезжать, Вик. Пока нельзя.