А дознаватели не отступали:

— Говори!

Несчастный кричал от нестерпимой боли, и императору показалось, что он произнёс:

— Каллист...

Гай Цезарь замер от этого названного на допросе имени. Но дальше слышались одни лишь стоны.

Дознаватели, словно сами не желая, продолжали требовать:

— Имена, имена, все!

Человек хрипел, угрожал, просил:

— Помогите мне...

Просил или обвинял? Дознаватели не отставали, безразличные к державшему его палачу. Ноги несчастного сжали надёжными клещами. Человек кричал, рыдал, блевал.

— Имена, повтори все имена, — не отставали мучители.

Он корчился и кричал:

— Помоги мне, вырви меня отсюда... мы говорили целыми днями, а теперь я не вижу тебя здесь...

Император с леденящим чувством спросил себя, не притворяются ли дознаватели, что не понимают. Послышался громкий и отчётливый голос одного из сенаторов:

— Ещё.

Вопль жертвы долго не затихал, и, когда кончилось дыхание, несчастный взмолился:

— Убейте меня...

— Больше они ничего не знают, — заявил опытный палач, — больше ничего.

Но сам не знал, кого спасает своими словами.

— Казнить, — объявили приговор судьи и пошли вглубь экседры, где в темноте ждал император.