Как в лес ли пойду — Мне дерев не найти, Как на людях мне Человека нет. Посею я горе Во чистом во поле, Взойди, мое горе, Черной чернобылью.

Хрустнул снег под ногою Святослава, обернулась девица, полыхнул по щекам румянец и растаял. Лицо худенькое, одни глаза, синие, как васильки, большие и дерзкие. Чуть припухлые губы сжаты зло и упрямо.

— Кто ты? — спросил княжич.

— Безмужняя жена, безотцова дочь.

Подхватила бадейку и пошла к избе.

— Постой! — спохватился Святослав. Не сказал он еще, что обсушиться бы ему надо, да и ночь близка, а девица уже ответила, приостановившись:

— Вон деревня недалечко, там примут.

Тяжело перехватила бадейку другой рукою, откинула за спину косы и пошла, ступая в старый след.

Княжич брел за нею, не зная, как ее удержать.

— Нельзя ко мне, — отмахнулась она на пороге с досадой и грустно добавила: — Порченая моя изба.

Скрипнула и захлопнулась дверь. Святослав постоял, стал стучать в расхлябанные доски. Зачем, чего хотел он — и сам не знал, просто не мог, коснувшись чужой беды, уйти от этой избенки, ничего не поняв и не пытаясь помочь.

В избе молчали. Он стал бить каблуком так, что заскрипели ржавые петли.

Стукнул засов, распахнулась дверь, девица шла на него с кочергою: глаза в прищуре остры, как шилья, губы в недоброй усмешке.

— Уходи! — властно показала она на взгорье в сторону деревни.

И он отступил, помянув черта.

Дохнула морозом и обняла землю тишиною серебристая ночь, растворились в белесом сумраке ближний лес и частокол на взгорье. Понуро брел за княжичем усталый конь.

В ближней избе, куда попросился Святослав, было жарко, пахло овчиной, сыростью и куриным пометом. Три лучины, зажатые в светец, горели, потрескивая, и по низкому потолку колебались тени.

Святослав обсушился. Хозяйка потчевала его сытой, кланялась и сетовала на скудное житье:

— Извела нас волхва. На скот мор напустила, у Опаленихи корова пала, у Заряды козел. А ныне вот снег на посевы наслала и стужу.

Святослав задремал было, но вдруг понял, что говорит хозяйка о той девице, и насторожился.