В Африку была направлена армия во главе с двумя консулами. Карфагеняне отправили в Рим новое посольство. На этот раз как будто сенат смягчился. Он согласился не начинать войны, если карфагенские советники дадут своих сыновей консулам в качестве заложников. Пусть будут доставлены в Сицилию триста детей, а после этого карфагеняне должны выполнить все дальнейшие распоряжения, какие им дадут консулы.

При обсуждении этого неслыханного требования в Большом Совете возникли жаркие споры.

Один из вождей антиримской партии Стритон сказал:

— Вы хотите отдать римлянам заложниками Не только наших детей, но и весь Карфаген. Знаете ли вы пределы римскому вероломству?!

Голос Стритона прозвучал в карфагенском Совете одиноко. Римские легионы находились уже в Утике, в двух днях пути от Карфагена, и перед лицом этой угрозы большинство советников было готово на любое унижение и уступки.

Совет согласился удовлетворить требования римлян, и детей той же ночью доставили на корабль, стоящий у набережной торговой гавани.

На набережной слышались плач и исступленные крики. Матери метались по берегу. Они хватали за руки матросов, упрашивая взять их на корабль, раздирали себе длинными, ярко накрашенными ногтями лица, рвали свои богатые одежды.

Корабль отчалил от мола. Одна из матерей бросилась в воду. Она хотела схватить якорный канат, но матросы подняли его. Ветер надул паруса. Корабль вышел из гавани, а женщина все плыла, словно надеялась его догнать.

Когда заложники были доставлены в Лилибей, консул передал карфагенским послам новое требование — сдать все оружие. Страх за судьбу сыновей, находившихся у римлян, сделал карфагенских советников покорными. Карфагеняне должны были под покровом ночи вывезти оружие из арсеналов. К городским стенам подошли повозки. Их нагрузили мечами, копьями, частями военных машин. Сверху оружие забросали сеном, накрыли холстом.

Печальное шествие замыкали слоны, они шли тихо и как бы укоризненно покачивая хоботами. Казалось, они хотели сказать людям: «Куда вы отправляете нас, чем мы провинились перед вами? Смотрите, на нашей коже рубцы, наши бивни стерлись от ударов».

— Прощай Бар, прощай Сурус,— шептал старый воин, сражавшийся еще под началом Ганнибала. По его морщинистым щекам текли слезы.

ЯРОСТЬ

ЯРОСТЬ

Прошло еще несколько дней. Советники терялись в догадках, какое еще требование предъявит Карфагену римский сенат. Кто-то высказал мнение, что римляне хотят разрушить Карфаген. Большинство советников этому не верило. Сципион ведь мог разрушить Карфаген после битвы при Заме, а он этого не сделал. Зачем же римлянам разрушать город сейчас, когда он безоружен?