Екатерина решила, что лучше не придавать особого значения тому, какую одежду выбрала для себя Елизавета. Со своими рыжими волосами она выглядела поразительно эффектно в черно-белых нарядах, и Екатерина подозревала, что за ее выбором кроется скорее тщеславие, чем истинная добродетель.

Не посоветовавшись ни с Екатериной, ни с Томом, Елизавета пригласила мастера Ашэма в Ханворт. Он прибыл с видом победителя и остался на несколько дней. Елизавета все время лебезила перед ним. Екатерина ничего не оставалось, кроме как проявить гостеприимство, и Ашэм ей понравился — он был остроумным и эрудированным собеседником. Однако она осталась непреклонна в том, что Голдсмит больше подходит на роль учителя Елизаветы.

Та, оставаясь наедине с мачехой, спорила и бурно протестовала.

— Я хочу Ашэма! — требовала она, а Екатерина наблюдала за этими выступлениями, сложив на груди руки и качая головой.

— Ваша мать решила, что учить вас будет доктор Голдсмит, и довольно об этом! — проревел Том.

— Ей-богу, я не буду с ним заниматься! — поклялась Елизавета.

Ашэм зашел к Екатерине:

— Ваша милость, я слышал крики. Мне не хотелось бы становиться причиной раздоров. Я знаю, что вам и милорду адмиралу нравится доктор Голдсмит, и порекомендовал леди Елизавете согласиться с вашим мнением. Важно, что она успешно развивает в себе таланты, пробужденные в ней уроками мастера Гриндала.

Екатерина передала Елизавете слова Ашэма и добавила:

— Это дело решенное.

— Но у меня должен быть выбор в этом вопросе, — не уступала Елизавета.

— Пожалуйста, не спорьте, — сказала Екатерина. — Я сегодня неважно себя чувствую.

Она думала, что у нее начинается приступ малярии.

Через два дня, когда они вернулись в Сеймур-Плейс, Екатерина начала замечать определенный порядок в проявлении симптомов своего недомогания. Она ощущала тошноту и слабость только по утрам. Это было странное, тяжелое чувство, которое можно было облегчить, лишь поев определенную еду, особенно мясо и рыбу. Екатерина стала подолгу оставаться в постели, ожидая, пока дурнота отступит, и раздумывала: неужели ее надежды и мольбы наконец исполнились?

Том по-прежнему поднимался рано. Однажды утром, когда тошнота особенно сильно донимала Екатерину, стоило ей выйти из спальни, как явилась миссис Эшли. Екатерине хотелось спокойно посидеть в кресле, но пришлось предложить гувернантке место рядом. Лишь бы только она изложила свое дело покороче.

— Простите, мадам, — сказала та с сокрушенным видом, — но я не могу не сообщить вам о том, что произошло. На этой неделе милорд адмирал каждое утро приходил в комнату миледи, и сегодня, когда миледи Елизавета занималась, он появился с голыми ногами, в ночном халате и тапочках. Он лишь заглянул в дверь из галереи, пожелал ей доброго утра и пошел дальше, но, мадам, мне пришлось пойти за ним и сказать, что это было неподобающее зрелище, как не вполне одетый мужчина заходит в комнату к девушке. Боюсь, я рассердила его, но он ничего не сказал, просто ушел.