Легионы ворвались в Рим, не встречая препятствий. Не успели они пройти стадия, как перед ними появился Цезарь.

Лицо его было гневно. Он размахивал пурпурным плащом, который снял, услышав разъяренные голоса, и шел навстречу ветеранам в сопровождении Саллюстия, Мамурры и обоих Брутов (Антоний был в немилости).

— Воины, что вам нужно? — громко крикнул Цезарь, и ветераны остановились.

— Отставки! — загремели легионы.

— Хорошо, вы свободны…

Ветераны молча опустили головы. Они ожидали, что Цезарь, не могший обойтись без них, будет упрашивать, быть может, даже умолять, а он не дорожит ими и отпускает как воинов, которых легко заменить другими.

— Квириты, — сказал Цезарь, не называя их уже коллегами, — вы требовали земель и подарков, и вы получите их, но не раньше того дня, когда я буду идти в триумфе с другими войсками…

В задних рядах возник едва уловимый ропот и покатился, ширясь и нарастая, к передним рядам. Но не подняли голов седые ветераны, с подстриженными бородами и бронзовыми лицами, общий крик, похожий на стон, огласил улицы:

— Прости, император! Виноваты!

— Не позорь нас отставкою!

— Хотим называться «воинами Цезаря»!

— Воевать с тобою!

— Умереть под твоими знаменами!

Крики превращались в бурю голосов. Цезарь не разбирал уже слов — видел только преданные лица, детски-виноватые глаза, слезы на обветренных лицах… Ветераны расстроили ряды и, окружив его, целовали руки и плечи, умоляя о прощении.

— Прости, император, прости! — гремели улицы. Но Цезарь молчал, сурово сдвинув брови.

И опять они умоляли его, опять обещали умереть, если он прикажет.

— Накажи нас, — кричали ветераны, — наложи какое угодно взыскание, и мы с радостью подчинимся!

— Вспомни, император, Алезию, Рубикон, Корфиний! Вспомни Фарсалу, где мы разбили Помпея! Разве мы не сражались за тебя, нашего бога и царя?

«Царя!»