— Вот верные псы неверной жены, — шепнул Домиций Агенобарб, — Бьюсь об заклад на десять тысяч сестерциев, что этих эфиопов подарил ей царек эрембов Ямвлих, а за что — ведают одни боги да Афродита!

Поровнявшись с Клеопатрой, они приветствовали ее поднятыми руками. Царица благосклонно взглянула на них, громко сказав, чтобы все слышали:

— Привет истинным друзьям!

Домиций Агенобарб, вспыхнув от негодования, собирался возразить колкостью, но Деллий удержал его:

— Не делай глупостей. Время покажет, какие мы ей друзья…

Они не вошли в шатер Антония, а остались возле, поглядывая на юношей и молодых рабынь, которые, не стесняясь присутствия посторонних, вели непристойные разговоры, подчеркивая их неприличными телодвижениями.

Возвращаясь с Деллием в свой шатер, Домиций Агенобарб остановил Попликолу и Целия, друзей Антония, которые торопливо шли к шатру полководца, взволнованно беседуя.

— Тревога искажает нередко лица даже храбрецов, — шутливо сказал он. — Что случилось?

— Большая неприятность, — шепнул Попликола, — Цезарь отозвал Агриппу из южной Греции.

— Ты хочешь сказать, что легионы уже в пути?

Попликола прищурил слезящиеся глаза и медлил с ответом.

— Соглядатай утверждает, — вмешался Целий, — что гонцы отправились лишь вчера. Но простите нас, мы торопимся.

Когда они ушли, Деллий вымолвил, подавив вздох:

— О, если бы в лагере не было египтянки, я уверенно сказал бы, что мы разобьем Цезаря…

— Но она здесь, поэтому…

— … поэтому победа сомнительна. Клеопатра будет мешать вождю, докучать советами…

Домиций Агенобарб крикнул с глухой яростью в голосе:

— Пусть только она вмешается в военные дела, и я проучу ее, дочь варвара, по-римски!

XXII

XXII