– Нет.

– Вот так и живи. И нечего равняться на других.

– Но…

– Тебе ещё жить да жить, и помни, что у нас в роду остался только ты, так что спрос с тебя особый. Не будь так же глуп и наивен, как твой отец, брат, дядя Кожугед… Они мертвы, а чего они добились своей смертью? Ничего.

– Да.

– А если ты боишься, что тебя убьют свои же, что…

– Я не боюсь.

– И правильно. Пока я старейшина этого аула, нас и пальцем никто не посмеет тронуть. Всё-таки меня ещё уважают.

– Я смерти не боюсь, я за тебя боюсь.

– А мне что? Я уже старый, я своё прожил.

– Всё равно как-то…

– Меня не тронут и тебя не тронут; здесь беспокоиться не о чем.

– Но эти приезжие… Они ведь тебя не знают.

– Главное, чтобы они с тобой ничего не сделали.

Они допили чай, и Ахмед стал убирать со стола.

– Пойду-ка я полежу. Спасибо.

«Дедушка прав»,– думал Ахмед, ополаскивая тарелки.

Соломин сидел в своём кабинете и заполнял какие-то бумаги.

С минуты на минуту должно было приехать подкрепление, которое ему каким-то чудом удалось выпросить у начальства.