– Соломин, вставай,– вяло пробубнил сержант и открыл дверь камеры.

В камеру вошёл лысоватый дяденька довольно солидного, хотя и потрёпанного вида. В руке он держал портфель.

Дверь камеры закрылась.

– Здравствуйте, Владимир Степанович.

– Здрасти,– протёр глаза Майор и приготовился к длинной беседе.

– Меня зовут Тимофей Иванович Шипоклюев, я буду вашим адвокатом,– он состроил многозначительное лицо и сел на нары напротив.

– Итак, я ознакомился с вашим делом…

– Да каким ещё делом? Бред какой-то, а не дело.

– За этот, как вы говорите «бред», господин Соломин, вы запросто можете просидеть всю оставшуюся жизнь за решёткой.

Соломин молчал.

– Владимир Степанович, вы должны, прежде всего, понять, что сотрудничество со мной в ваших же интересах, и что врать мне– это врать самому себе.

– Ясно, ясно.

Шипоклюев достал из портфеля какую-то бумагу и, пробежав по ней взглядом, положил рядом с собой.

– Итак, что мы имеем? Мотив, отпечатки. Не имеем: алиби. Плюс к этому вы бывший военный и ещё плюс за день до этого вы были у Тимофеевых и могли слышать…

– Да не убивал я её!– Соломин всё ещё с трудом верил в происходящее; слишком уж неожиданно и нелепо было всё это.

– Вот это мы и должны будем с вами доказать.

– Да что хоть здесь доказывать? Какие там доказательства…

– В принципе, конечно, доказательства, мягко говоря, слабоваты.

– Вот именно.

– Это если они не найдут более веских улик, на основе вот этого,– он приподнял бумажку и снова положил ей на место,– вас никто не посадит.