Записи в дневнике Николая II 8 февраля. Среда. Простоял чудный солнечный день. После доклада принял 50 представляющихся, в том числе депутацию Выборгского полка, отправляющуюся в Берлин. Гулял долго и убил две вороны. Пили чай при дневном свете. Принял Дурново. Обедали офицеры лейб-гвардии Павловского полка и Меллер-Закомельский со своим отрядом, вернувшимся из экспедиции по Сибирской ж. д. 9 февраля. Четверг. В 10 1/2 отправились вдвоем в Манеж на смотр л.-гв. Павловского полка. Затем в Гусарском манеже представился экспедиционный отряд барона Меллер-Закомельского. Вернулись домой в 11 1/2 час. Принимал до часа с четвертью. Завтракали Георгий и Тотлебен (деж.). Был Лангоф с докладом. Гулял, убил две вороны. Читал много. Покатались и завезли Мари и Дмитрия во дворец. Принял вечером Трепова.

Записи в дневнике Николая II

8 февраля. Среда. Простоял чудный солнечный день. После доклада принял 50 представляющихся, в том числе депутацию Выборгского полка, отправляющуюся в Берлин. Гулял долго и убил две вороны. Пили чай при дневном свете. Принял Дурново. Обедали офицеры лейб-гвардии Павловского полка и Меллер-Закомельский со своим отрядом, вернувшимся из экспедиции по Сибирской ж. д.

9 февраля. Четверг. В 10 1/2 отправились вдвоем в Манеж на смотр л.-гв. Павловского полка. Затем в Гусарском манеже представился экспедиционный отряд барона Меллер-Закомельского. Вернулись домой в 11 1/2 час. Принимал до часа с четвертью. Завтракали Георгий и Тотлебен (деж.). Был Лангоф с докладом. Гулял, убил две вороны. Читал много. Покатались и завезли Мари и Дмитрия во дворец. Принял вечером Трепова.

24

24

День начинался ночью еще, в пять часов, когда зимняя бесснежная темень была особенно тревожной, непроглядной, затаенной. Дзержинский часто менял явки: польская и русская «черные сотни» орудовали вовсю, наравне с полицией — врывались в дома, бахали из наганов по спящим, пьяно громили квартиру, плескали керосином и бросали спичку. Через час приезжали городовые, чтобы составить акт о неосторожном обращении с огнем; трупы увозили сразу же на кладбище, без медицинского осмотра и вскрытия.

Когда Дзержинскому предложили комнату в доме присяжного поверенного Трожаньского, он отказался, хотя адрес был вполне надежен, рядом с казармами (там не искали, не хотели ссориться с армией).

— У Трожаньского четверо детей, — объяснил Дзержинский. — Нельзя подставлять его. Мы себе никогда не простим, если «черная сотня» перебьет из-за меня его семью. Единственно, к кому я мог бы пойти из юристов — это Мечислав Козловский, но его, увы, нет.