— Странно, — искренне удивился Дзержинский, — я был убежден, что вы умеете видеть перспективу.
— Именно поэтому я с ними. Кооптирован в Московский комитет.
— Странно, — повторил Дзержинский. — Мне казалось, что вы ближе к кадетам.
— Они ж только говорят, Феликс, за ними нет реального интереса. Они представляют русских рантьеров, а кто позволяет рантьеру стричь купоны? Производители — то есть рабочие, и организаторы — сиречь мы, финансисты.
— Тут надо уточнить, Кирилл. Такого рода соседство взрывоопасно, если стереть помаду: есть рабочие, то есть эксплуатируемые, и финансисты, то есть эксплуататоры.
— Вы опустили мое слово, Феликс, — с живостью возразил Николаев, — вы произвольно опустили слово «организаторы», и весь смысл моего заключения поменялся, сделался иным.
— Вы организуете систему, которая эксплуатирует, Кирилл. Мы хотим организовать такую систему, где эксплуатации не будет, то есть не будет произвольного, вами устанавливаемого, распределения продукта.
— Лет через пятьдесят мы к этой проблеме в России придем, Феликс; вы — раньше, вы, поляки, ближе к Западу, к их организации, вы открыты ветрам прогресса более, чем мы, русские, от вас «Фарбен» и «Крупп» в пятистах верстах работают. Вообще в Польше более тяготеют к Европе, к немецкой индустриальной модели, разве нет?
— Смотря кто. Рабочие тяготеют к русским товарищам, и это понятно, потому что русские рабочие сейчас формулируют свои социальные требования самым революционным образом; ваши коллеги, польские заводчики и финансисты, понятно, глядят на Берлин или Париж. Пожалуй, на Париж больше — Берлин они считают агрессором, оттяпавшим половину Польши.
— Значит, если мы посулим им помощь в борьбе за возвращение этих земель — они станут поддерживать нас?
— Мы постараемся не позволить, — ответил Дзержинский. — Финансы, не подтвержденные мускульной силою, мало что значат. Подкармливать химеру национализма — преступно, это к крови ведет.
— Значит, будете продолжать стачки?
— Обязательно. До тех пор, пока не удовлетворят наши требования.
— Это ведь не наша прерогатива, Феликс, это обязанности правительства — удовлетворить ваши экономические требования.
— Что Витте без вас может?
— Мы постоянно подвергаем его критике.
— Мы тоже.
— Значит, есть поле для переговоров.
— Нет. Вы требуете от него