– Что-что?

– В «Плотоядных». Три года назад. Я тебя видел. В мужском туалете…

– Пошел вон из моей квартиры.

– НЕТ!

Сила его голоса так поразила Чарли, что он на секунду обмер.

– Детка? – раздался настороженный голос из ванной.

– Ты не имеешь права! – воскликнул Итан. – Не имеешь права отрицать! Конечно, ты можешь вышвырнуть меня из дома, но не говори, что ничего не было! – Он уже стоял, хотя не помнил, как вскочил на ноги. Стоял, потел и грозил Чарли пальцем. – Идиот! Неужели ты не понимаешь, что я хочу тебе помочь? Ты… ты лжец! Вся твоя жизнь – ложь, и тебе кажется, что никто, кроме тебя, от этого не страдает, но это не так! Господи… Столько времени прошло. Почему ты не признаешься? Почему честно не скажешь самому себе, кто ты? Господи, Чарли. Какой же ты идиот, мать твою. Я ведь хочу помочь!

Стоило этим словам сорваться с его языка, он понял, что больше никогда и ничего не скажет Чарли. Его «ближний» пошел на него с кулаками. В мозгу что-то полыхнуло, перед глазами замелькали огоньки. Долгожданное закрытие темы произошло несколько секунд спустя, когда Итан очутился в подъезде, и дверь захлопнулась прямо у него перед носом. Во рту стоял вкус железа. Из-за двери доносились крики. Кровь из носа капнула прямо на коврик.

Он кое-как слетел по лестнице и ввалился в соседнюю дверь – за нею оказался японский ресторан. Итан подошел к официантке и спросил, где туалет. Она отшатнулась:

– Господи, что у вас с лицом?

– Мне нужен туалет. Пожалуйста.

– Он только для посетителей… Но если уж кому и сделать исключение, так это вам. Боже!

Итан вошел в уборную и осмотрел себя в зеркале. Лицо адски болело ровно посередине: багровый нос имел странную форму. Переносица резко сворачивала в сторону, как будто шла куда-то, а потом передумала. Кровь мешала дышать. Прежде с Итаном такого не случалось. За всю жизнь он ни разу ничего не ломал, а самый серьезный ущерб здоровью нанес себе самостоятельно (как это обычно и бывает): в подростковом возрасте заработал карпальный тоннельный синдром. Он всегда дистанцировался от любых конфликтов, не лез на рожон. А тут такое. Пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы оторвать взгляд от фиолетового бугра на лице, пульсировавшего мучительной, атональной болью.

Он осторожно дотронулся до него пальцем и вздрогнул.

В мерцающем свете уборной Итан осмотрел свой нос со всех сторон. Зрелище было неприглядное, даже тошнотворное. Человека неподготовленного – привыкшего видеть на этом месте что-то чистое и орлиное – запросто могло бы стошнить. Однако Итану даже понравился свой внешний вид. Вид калеки.