— Там ты в безопасности, — крикнул он магистру, — и гораздо ближе к Царствию Небесному, чем мы, жалкие создания, которые вынуждены оставаться на земле. Там ты сможешь есть и пить сколько твоей душе угодно да беседовать о своих прегрешениях с Богом.

Так там он и остался, и вороны, которые слетались отовсюду поклевать ягод, улетали обратно в ужасе и изумлении, когда видели, что на дереве сидит человек. Они кружили над ним, каркая от ярости, а сороки рассаживались на деревьях вокруг него и насмехались над ним самым злорадным образом.

На шестой день, в полдень, когда зной был особенно силён, он упал. Его разморила жара, он задремал, а к дереву подлетел рой пчёл, который избрал его голову лучшим местом для отдыха. Пробудившись в ужасе, он яростно замахал руками, потерял равновесие и с криком упал на землю, а на него обрушился град ягод, пчёл и сломанных веток. Близнецы и их друг были первыми, кто оказались у места падения. Они с изумлением уставились на него, и мальчик Ульв спросил, почему он оказался внизу. Но он лишь издал стон и сказал, что до последнего мгновения был начеку. Дети радостно принялись собирать сбитые ягоды, но тут появились пчёлы, которые набросились на них, и они с криками обратились в бегство. Все домочадцы собирали тростник у реки, и Ильва и две девушки бросились им на помощь. Они отнесли магистра в ткацкую комнату и положили на кровать. Когда девушки услышали о несчастье, которое случилось с ним, они так развеселились, что Ильва потеряла всякое терпение, надавала им оплеух и приказала им пойти и позвать отца Вилибальда, который был у реки вместе со всеми остальными.

Ильва прониклась жалостью к магистру и делала всё, чтобы утешить его. Она собственноручно дала ему самого крепкого пива. Его не покусали пчёлы, но он подозревал, что при падении сломал плечо. Ильва предположила, что это может быть карой Господней за то, что они делали с Торгунн в лесу, и он с этим согласился.

— Что ты знаешь о том, что произошло между нами в лесу? — спросил он.

— Всё, — ответила Ильва. — Ибо я слышала об этом из собственных уст Торгунн. Но ты не должен бояться, что об этом узнает кто-нибудь ещё, поскольку и она и я умеем держать в случае нужды язык за зубами. Я могу ещё успокоить тебя тем, что она восхищалась тобой и совсем не раскаивается в своём поступке, хотя он чуть было не принёс вам обоим несчастье.

— Я раскаиваюсь, — сказал магистр, — хотя, боюсь, это мало что даёт. Ибо Господь проклял меня, и я не могу остаться с глазу на глаз с молодой женщиной без того, чтобы не воспылать к ней страстью. Даже эти три дня, что я провёл на дереве, не избавили меня от похоти, ибо мои мысли меньше всего были обращены к Богу, а больше к плотскому греху.